Красавчик. Часть 2 - Андрей Анатольевич Федин

уже видел. Вот только сейчас я не сообразил: где и когда с этим мужчиной встречался. Мужчина всё же выпустил Алёнину руку — после того, как я положил свою руку ему на плечо.

Я поздоровался, сказал:

— Товарищ Женя, разве вы не услышали Алёну? Поздно уже. Вам пора домой.

Мужчина встрепенулся.

Но мою руку с себя не стряхнул: не сумел. Он шумно вздохнул, нахмурил брови. Посмотрел на меня снизу вверх.

Я прикинул, что он старше меня лет на пять, если не на все десять.

— Что вам надо? — спросил «Женя». — Кто вы такой?

Говорил он неуверенно и будто бы испуганно. Мужчина дёрнулся назад — я удержал его на месте.

— Товарищ Женя, вы меня не услышали? — сказал я. — У себя дома чай попьёте. Перед сном. Для хорошего сна.

Я одарил мужчину своей «рабочей» улыбкой — с такой миной на лице я обычно разнимал дебоширов в ночном клубе.

— Вы… кто⁈ — повторил мужчина. — Я… милицию позову!

Его голос дал петуха.

— Я тот, кто испортит вам эту ночь, товарищ Женя, — спокойно сообщил я. — Если вы не прислушаетесь к Алёниному совету и не поедете домой. Будьте благоразумны! Ведь вы же умный и воспитанный человек… на первый взгляд.

Я заглянул мужчине в глаза и уже строгим тоном повторил:

— Вам. Пора. Домой.

— Женя, Серёжа прав, — сказала Лебедева.

Она прикоснулась к моей руке, но посмотрела при этом на своего низкорослого приятеля.

— Поезжай, Женя, — добавила она. — Спасибо тебе. Увидимся завтра на репетиции.

— Серёжа? — произнес мужчина.

Он взглянул сперва на меня (оценивающе и будто бы ревниво), затем снова посмотрел на Алёну.

Спросил:

— Так вы знакомы?

— Разумеется, знакомы, — ответил я. — Товарищ Женя, вы оставите Алёну в надёжных руках. Не волнуйтесь. Езжайте.

Я указал портфелем на автомобиль.

Мужчина вскинул брови — мне почудилась в его взгляде обида.

— Алёна? — сказал он. — Кто это? Ты его знаешь?

— Это мой друг, — сказала Лебедева. — Хороший друг. До завтра, Женя. Спокойной ночи.

Я убрал руку с Жениного плеча, шагнул к Алёне. Алёнин приятель взглянул на мой портфель, нахмурил брови.

Я протянул ему руку и сказал:

— Спокойной ночи, Женя. Рад знакомству.

С секундной задержкой, но Алёнин провожатый всё же мою руку пожал.

Его ладошка мне показалась мягкой и хрупкой. Я стиснул её аккуратно, чтобы в ней не треснули кости.

— Спокойной ночи, — буркнул Женя.

Он обжёг моё лицо недовольным взглядом, посмотрел на Лебедеву и добавил:

— С… спокойной ночи, Алёна. До завтра. Увидимся.

Мужчина поправил покосившийся воротник рубашки и повернулся к нам спиной.

Мы с Лебедевой стали плечо к плечу. Наблюдали за тем, как Женя уселся в машину.

Он громко хлопнул дверью. Из салона бросил на нас прощальный взгляд, уже с натянутой на лицо улыбкой махнул нам рукой. Будто своим друзьям. Мы дружно помахали ему в ответ. «Москвич» зарычал и тронулся с места, разогнал собравшуюся около его фар мошкару. Первые метры автомобиль преодолел рывками, словно неохотно покидал Алёнин двор. Лучи его фар заплясали по тротуару, по кустам, по стволам деревьев и по фасаду здания. Мы наблюдали за тем, как «Москвич» с монотонным утробным рычанием проехал вдоль дома. Рычание смолкло, когда автомобиль свернул за угол.

Только тогда мы с Алёной вновь посмотрели друг другу в глаза.

— Сергей, как ты меня нашёл? — спросила Лебедева.

Она тут же тихо добавила:

— Зачем?

Её лицо я сейчас почти не видел — как и при нашей первой встрече там, но пляже. Моё воображение дорисовало Алёнины черты на спрятанном под вуалью тьмы лице: в том числе и родинку под губой.

Я тряхнул портфелем и ответил:

— У меня к тебе дело, Алёна. Важное. Поговорим у тебя дома.

Глава 5

Алёна вошла в квартиру, включила в тесной прихожей свет — он был ярче того, что светил на лестничной площадке. Я переступил вслед через порог. Запашок табачного дыма остался на лестничной клетке, а запах Алёниных духов усилился, хотя и сменил оттенок. Лебедева прикрыла за мной дверь, повесила на крючок сумку. Положила связку ключей на полку около висевшего на стене овального зеркала. Сняла туфли и поставила их под полкой — я установил рядом с ними дедовские полуботинки. Поднял с пола портфель, пробежался взглядом по узкой прихожей: от вешалки с женской одеждой до самого шкафа, что стоял у стены в комнате.

Вопросительно взглянул на Алёну.

— Проходи на кухню, Серёжа.

Я кивнул. С портфелем в руке прошёл в сторону рычавшего у окна в кухне холодильника.

Кухня в квартире Лебедевой габаритами напомнила мне кухню в моей съёмной квартире: в той, что осталась в двухтысячном году. Она была на пару квадратных метров больше прадедовской. Узкая. Обстановка в ней походила на киношную реконструкцию советского быта: мебель выглядела новой, но старомодной. Из общей картины выбивался холодильник. Он и выглядел так, будто десятки лет простоял в гараже. Я не заметил на нём ни наклеек-вкладышей из жевательной резинки, ни дешёвых магнитов-сувениров. Зато увидел замазанные желтоватой краской царапины на корпусе и сетку трещин на блестящей ручке.

— Присаживайся, Серёжа. Сейчас поставлю чайник.

Я уселся за стол, поставил на соседний табурет портфель. Наблюдал за тем, как Алёна набрала в эмалированный чайник воду и взгромоздила его поверх решётки на газовую плиту. Лебедева щёлкнула электрозажигалкой — вокруг чайника над конфоркой заплясали языки пламени. Алёна взглянула на меня, прижала руку к виску. Я отметил, что выглядела она неплохо (заметно лучше, чем после того «приступа», случившегося в пансионате), но казалась уставшей. Яркая вишнёвого цвета помада на губах — как на той фотографии, которая красовалась на обложке журнала «Советский экран». Подкрашенные ресницы и веки.

— Серёжа, как ты меня нашёл?

Я покачал головой и ответил:

— Сейчас это не важно.

— Сергей, я думала, что ты ещё в пансионате. Ведь ты же утверждал, что пробудешь там ещё дней десять.

Алёна говорила тихо, спокойно.

— Я передумал. Уехал в Москву.

— Почему?

Я встретился взглядом с Алёниными глазами. Заметил, что сейчас они не казались яркими, а их радужки приобрели сероватый оттенок — как круги, что были вокруг Алёниных глаз тогда, в нашу последнюю ночь в пансионате. Я щёлкнул пряжками портфеля. Выложил на покрытую белой скатертью столешницу полученный от прадеда белый футляр с застёжкой-молнией. Поставил на стол банку из-под майонеза «Провансаль» (на ней сохранилась старая этикетка), прикрытую капроновой крышкой с чистым белым носовым платком на дне. Лебедева устало приподняла брови — она будто бы через силу изобразила удивление.

Алёна перевела