Инженер Петра Великого 9 - Виктор Гросов

Елисей слушал не перебивая, его взгляд стал внимательным, взвешивающим каждое мое слово.

— Бунтовщиков главных извели, — продолжил я, — сообразительных же принудил к договору. Атаманы там теперь новые, Зимин да Некрасов. Люди дела, не горлопаны. И что самое главное — твоей, старой веры. Думаю, вам, староверам, найдется с ними о чем поговорить. Торговый люд вы предприимчивый, а они — хозяева богатого края. Путь на юг свободен, Азов под нашей рукой. Присмотрись. Может, и выйдет из этого дело доброе.

В голове старика явно завертелись шестеренки. Он был лидером, думающим о благе своей общины. Я предлагал ему и новый рынок, и стратегический союз с единоверцами, способный превратить их в мощную экономическую силу.

— Мысль твоя, барон, глубока, — наконец произнес он. Семя упало на благодатную почву. — Надо будет послать людей, узнать, что за казаки, чем дышат. Дело и впрямь может выйти большое.

Дюпре с Дубовым вышли из избы, заметив мое движение, оставить нас.

С целительной прохладой на деревню спустился вечер. В густой тишине отчетливо потрескивали костры и устало фыркали отдыхающие кони. Тиски напряжения, сжимавшие меня целую неделю, наконец разжались. Мы с Елисеем вышли из избы и сели на теплой от дневного солнца завалинке, наблюдая, как на горизонте тают последние багровые отсветы заката.

— Хороший у тебя союз с Морозовыми, отец, — нарушил я молчание. — Надежный. Люди дела.

Елисей медленно повернул ко мне голову.

— Борис Алексеевич — купец старой закалки. Слово его тверже камня, — подтвердил он. — Без его помощи туго бы нам пришлось. Он и товар наш в мир выводит, и то, чего в лесу не сыскать, доставляет. И перед государевыми людьми за нас заступается. Нг то ты и так знаешь. Куда клонишь, Петр Алексеич?

— А что, если я скажу, что скоро вы с Морозовыми сможете вести дело, рядом с которым ваш нынешний промысел — детская забава? — я понизил голос. — Дело, которое поставит вас в один ряд с богатейшими торговыми домами Европы.

Старик чуть отстранился. Он пытался понять, шучу я или издеваюсь.

— Мы люди тихие, барон. Нам бы ремесло наше сберечь да веру сохранить. Куда нам тягаться с голландцами да англичанами.

— А я говорю — сможете, — я повернулся. — Помнишь, я говорил про мир с турками? Так вот, в том договоре есть один тайный пункт. Провернул я его на свой страх и риск, Государь сперва пожурил, да потом одобрил. По моей настоятельной просьбе, иноземным купцам — всем этим немцам, голлам и прочим — закрыт путь для торговли с Востоком через наши земли. Северный путь для них теперь — пустое место.

Елисей округлил глаза. Его лицо в сгущающихся сумерках превратилось в маску. Он, с его хваткой, мгновенно просчитал, какие тектонические сдвиги в экономике Империи вызовет такое решение.

— Как… закрыт? — прошептал он. — Казна же верного дохода лишится.

— Казна получала гроши, они — миллионы, — отрезал я. — Хватит кормиться на нашей земле. Теперь весь шелк, пряности, да богатства Персии и Великих Моголов пойдут в Европу через земли Порты. Но сперва их нужно довезти до турок. А самый короткий путь лежит через Каспий в Астрахань и оттуда — на Дон. И этот путь, отец Елисей, теперь ваш. Никто, кроме вас, со всей вашей сетью общин, связями и тайными тропами, не сможет поднять такое дело. Я даю вам в руки ключ от главной торговой жилы Империи. Создавайте свою тайную «Персидскую компанию», с обязательной долей императора. Везите товар, богатейте. Если у нас все получится, Государь будет вынужден согласиться. Но провалимся — моя голова полетит с плеч, а на ваши общины обрушится такой гнев, какого вы еще не знали.

Взгляд старика уперся в темнеющую линию леса, но смотрел он гораздо дальше — за степи, за горы, туда, где текут шелковые реки и сверкают россыпи драгоценных камней. Он видел шанс для всех своих людей, это же то, чего они втайне хотят — обрести наконец силу и независимость.

— Ты… ты понимаешь, на что нас толкаешь, барон? — его голос дрогнул от сдерживаемого волнения. — Это война. Без пушек и крови, насмерть. Война кошелей. Немцы за такое живьем съедят.

— А мы им в этом поможем, — усмехнулся я. — Кстати, о том, что можно съесть. Видел я в прошлыйраз у твоих девушек в мастерской посуду расписную. Уж больно на персидскую смахивает. Вязь хитрая, узоры затейливые.

Елисей тут же подобрался, ожидая упрека.

— Ну… есть такое, — проворчал он. — Персы за свой товар немилосердно дерут. А наши мастерицы смекнули, что и сами могут не хуже. Людям нравится, берут охотно…

Я оборвал его громким, искренним смехом — первым за эту бесконечную неделю.

— Да не в укор тебе, отец! В восхищение! — отсмеявшись, сказал я. — Это и есть главный ответ немцам. Вы создаете свое, то, что нужно нашему человеку. Вы отбираете у них рынок. Так будет и с персидской торговлей. Начнете возить чужое, а закончите тем, что создадите свое. Вот она, настоящая сила.

Он долго молчал. Его глаза сузились.

— Ох и хитрый ты человек, Петр Алексеич, — выдохнул он. — Ох, и хитрый. И опасный. Но дело, что ты затеял… оно того стоит. Быть по-твоему. Мы поднимем этот воз. С Морозовыми сие обсудим.

Я хмыкнул.

Глава 5

Сквозь щели в ставнях неохотно просачивался рассвет, окрашивая избу в серые, пыльные тона, в лагере уже вовсю кипела жизнь. Отдых и горячая еда сделали свое дело: из вчерашней колонны изможденных призраков мой корпус снова превратился в армию. Под бодрые и уверенные голоса драгуны деловито седлали коней, проверяли оружие. Стоя на крыльце, я вдыхал утреннюю прохладу, и она приятно бодрила. Отвар Елисея, конечно, не исцелил меня, зато словно натянул внутри невидимые струны, вернув телу собранность.

Когда обоз был почти готов к выступлению, я подозвал старосту, держа в руке увесистый кошель с серебром.

— Вот, отец, прими за хлопоты, за фураж и хлеб, — протянул я ему деньги.

Староста попятился, выставив вперед ладони, словно я пытался всучить ему раскаленный уголь.

— Что