Военкор 2 - Михаил Дорин

оценил скупой интерьер. Вентилятор на столе без устали гудел, разгоняя жару. Сам кабинет был узкий с одним столом и двумя стульями. Вдоль стены с картой Афганистана небольшой диван. Сейф, тумбочка с банкой воды и кипятильником. На этом всё.

Дорохин пригласил присаживаться, а затем разместился сам.

— Алексей Владимирович, перейду сразу к делу с вашего позволения. Есть один участок, который вызывает у нас серьёзную озабоченность — Хайберский проход.

— Граница с Пакистаном в районе Джелалабада, — припомнил я.

— Именно он. Там сейчас стоят только афганцы. Наших сил нет, кроме нескольких советников, но мы последнее время фиксируем там кратное увеличение попыток прорыва. В основном ночью, днём нечасто, но тоже бывает. И знаете, что нас удивляет? — спросил Дорохин и внимательно посмотрел на меня.

Будто это я там несу службу и должен знать. Однако, есть у меня предположение.

— Наверняка доложили, что все группы уничтожаются. А вот трупы забирают с собой.

— Именно.

Дорохин более не стал развивать мысль. Впрочем, мне и так было понятно, к чему он клонит.

— У нас есть к вам настоятельная просьба, чтобы вы туда выехали. Официально, как корреспондент «Правды».

Я молчал. По-моему, я в прошлый раз ещё закрыл все грехи сестры. Может есть другие «косяки»?

— А если мне туда не надо? — спросил я.

— Нам известно ваше редакционное задание.

— И почему меня это не удивляет, — улыбнулся я.

— Это верно. По факту просто посмотрите, как всё там на самом деле обстоит. Поговорите с афганцами, запишите, что считаете нужным. У вас на это глаз намётан, и нам нужна ваша объективность. Просто будьте бдительны, но работайте аккуратно.

Предложение было довольно неожиданным. Место не самое лёгкое, что осложняло задачу в определённой мере. Зато репортаж мог получиться действительно неплохой, и в редакции будут прыгать до потолка. Ну а если это ещё и Родине поможет, то не вижу причин отказываться.

— Я согласен, — наконец, ответил я. — Но сначала мне нужно попасть в Кабул и сделать всё официально, через согласование с военным руководством Афганистана. Мне нужно разрешение вести фиксацию на военных объектах.

Если есть возможность, то и организовать проход в расположение аэродрома в Джелалабаде и расположения мотострелковой бригады.

— Не вопрос, что-то ещё? — спросил Дорохин.

— Да, мне нужно передать в «Правду» материалы по инциденту с колонной, — пояснил я. — Так чтобы статья не пошла в стол. Думаю, будет нелишним, что о реальном положении дел узнают наверху.

Я понимал, что без определённого содействия, мне никто не даст передать материалы в Москву. Цензура зарубит всё ещё здесь — в Афганистане. И сейчас был отличный шанс, чтобы цензура таки пропустила мои материалы.

Дорохин внимательно выслушал, даже не моргнув.

— Пожелания разумные, — кивнул он. — Что касается первой части ваших пожеланий, то в Кабуле всё согласовано, у вас будет сопровождающий. А вот по второй… есть просьба к вам, Алексей Владимирович.

Дорохин слегка наклонился вперёд и заговорил тише.

— Не спешите с публикацией по колонне. Мы знаем, что вы были в самой гуще. Все видели и знаете. Но сейчас идёт внутренний разбор. Очень серьёзный. Сначала выясним, кто виноват, и только потом материал можно будет поместить на страницах газеты. Публикация здесь и сейчас может только навредить.

Спорить было бесполезно. Хотелось верить, что мой собеседник говорит как есть и виновные будут наказаны. Ну а ситуация с обеспечением колон будет решена.

— Понимаю, — сказал я. — Но с другими журналистами такое может не прокатить. Уже информация о потерях среди наших военных в Москве имеется.

— Знаем, Алексей Владимирович. Именно поэтому вы нам и нужны, — Дорохин встал и подал мне руку, чтобы скрепить договорённости. — Завтра с утра вас доставят в Кабул. Будьте готовы.

Рукопожатие получилось крепким.

Я вышел из штаба, прикрыв за собой тяжёлую дверь. Ночной воздух показался чуть прохладнее, чем днём, или, может, просто я наконец выдохнул. Хотелось верить, что Дорохин сдержит слово и в ситуации с колонной разберутся как следует. Допускать повторение подобного — это не просто халатность, а преступление.

Полной грудью втянул в себя тяжёлый ночной воздух, пропитанный пылью, поправил воротник и пошёл в модуль.

Я почти дошёл до своего модуля, когда впереди у одного из модулей офицеров, заметил движение. Из двери в свете тускло горевшей лампы появилась «старая» знакомая. Та самая медсестра, которую на днях чуть не ударил замполит.

Интересно, что она делала у модуля офицеров посередине ночи? Надеюсь, что не майора искала, иначе всё это превратится в театр абсурда.

— Здравствуйте, — сказала она, чуть склонив голову.

Она улыбнулась, хотя мне показалось, что в глазах её не было улыбки. Меня насторожило другое. В нос резко ударил сладкий запах её духов, явно дорогих, импортных. Она была накрашена, и тушь немного размазало под глазами.

— Доброй ночи, — ответил я.

Хотел добавить, что для неё не самое лучшее решение ходить по территории ночью, но всё-таки промолчал. Не моё это дело.

— Спасибо, что вы тогда заступились. Я не успела вас поблагодарить в прошлый раз…

Говоря это, девушка попыталась закрыть дверь в офицерский модуль, но руки у неё были заняты каким-то свёртком. Я вызвался помочь, шагнул к ней, чтобы закрыть дверь. Закрыл и в этот момент бумажки из её рук неловко выпали на землю.

Ветерок прижал их к пыльному крыльцу. В свете фонаря я разглядел чеки. Те самые. Советские внешпосылторговские.

И… всё понял.

Она тоже поняла, что я понял, потупила взгляд, чувствуя неловкость.

— Это… я уронила, — произнесла она почти шёпотом и быстро присела, чтобы собрать чеки.

Щёки у медсестры вспыхнули румянцем. Она явно ходила к кому-то в офицерский модуль. И не просто ходила.

Медсестра, сидя на корточках, продолжала собирать чеки. Я присел рядом, но не помог поднимать чеки. Только посмотрел на неё, буквально просверлив взглядом.

— Знаешь, за такое… могут и не просто с базы выслать, — сказал я тихо, чтобы никто не услышал. — Ты что творишь?

Это уже фактически валютные махинации, а не просто «романтика на войне».

Медсестра вздрогнула и подняла глаза. Грустные, не испуганные. Скорее… пустые.

— Я знаю, — просто ответила она и резко выпрямилась, держа в руках скомканные чеки. — Это не ваше дело.

Постояла пару секунд и пошла. Быстро не оглядываясь. А я остался стоять под фонарём, смотря,