Русский бунт. Интервенция - Алексей Викторович Вязовский

Инструкции… И письма! Мне нужно найти такие слова, такие доводы, чтобы атаман мне не запорол своей самодеятельностью эту важнейшую экспедицию. Я оттачивал и оттачивал формулировки, советуясь со многими, вплоть, до князя Щербатова.

Нравился мне этот старичок, я его часто приглашал к себе во Дворец. Поручил ему нарисовать герб и знамя будущей Даурской губернии. Заодно поинтересовался его мнением насчет планируемого торжества по случаю победы при Каспле — я решил использовать князя в качестве лакмусовой бумажки, чтобы ненароком не зазвездиться.

— Фейерверк, парад у триумфальной арки, награждения отличившихся — как думаешь, князь, палку не перегнул?

— Как можно, государь! Славу русского оружия не токмо можно, но нужно всячески поддерживать! Ты ж палить праздничными огнями собрался для героев, а не для своей фаворитки!

Подколол?

Изменился старинушка — мундир свежий, в глазах молодой блеск, спина уже не горбится. С Перфильевым спелся, работает по его заданиям, списки награжденных сводит воедино, всю плешь мне проел насчет организации Инвалидного Дома по типу французского. Дело это важное и срочное. Только по-другому назову. Дом ветеранов! Так оно красивше звучит. Кому только его припоручить? Максимовой? Она в предсвадебных хлопотах после обручения с Ожешко. Торжество наметили на лето…

Итак, письмо и инструкция Лысову. Второй день над ними бился вместе с Почиталиным. Задергал Безбородко и всех чиновников, до коих дела китайские и сибирской губернии отношение имели.

— Ваня! Прочти мне вслух, что мы там записали для Дмитрия насчет состояния Подсолнечной империи (3)?

Секретарь откашлялся, стал зачитывать с листа:

— «Империя Цин сейчас не та, что в момент заключения Нерчинского договора, чжурчжени сильно поддались китайскому влиянию и погрязли во взятках и разврате. Айсиньгёро Хунли, шестой маньчжурский государь маньчжурской династии Цин, правит уже сорок лет под девизом 'Цяньлун», «Непоколебимое и славное». Он еще бодр и полон планов на завоевание окрестных земель. К счастью, его не интересует Даурия, а амурское правобережье искусственно ограждено от китайских переселенцев. Левобережье все также остается для Цинов неизвестной землей. Если встретишь там китайских торговцев, расправляйся с ними безжалостно, никто и слова не скажет — они есть контрабандисты и преступники по законам соседней с нами империей.

С маньчжурами действуй лаской и подкупом. Трать серебро и меха щедро. Чем дольше нашу крепость «не заметят», тем легче потом будет договориться. Если сможешь какой-нибудь договор о чем угодно с маньчжурским наместником заключить, то нам будет в радость. Пущай потом этого чиновника богдыхан казнит, зато мы с бумажкой останемся. Войны избегай всячески, помни о важности торговли в Кяхте, а придут корабли иезуитов, устрой чжурчженям демонстрацию, показав им дальность орудий наших союзников и их силу. Если трижды задумаются, стоит ли с нами воевать, тож в нашу пользу'.

— Так, давай-ка слово «искусственно» поменяем на «законом», иначе Лысов не поймет. Теперь прочти кусок про взаимоотношения с местным населением.

Ваня нашел нужный отрывок и снова принялся читать вслух:

— «Дауров обижать не смей! Не следуй дурному примеру атамана Ярофея Хабарова и не забывай, что его свои же товарищи в цепях привезли московскому царю, понеже своими злодействами и притеснениями он не токмо казаков мучил, но и ясачный народ обижал. Действуй лаской, от ясака освободи на десять лет, а прибудут иезуиты, во всем им помогай. Головой мне отвечаешь за них! Реченым иезуитам миссионерской их работе не препятствуй, но и веру православную держи крепко среди своих людей. Сии кондиции чти свято!»

— Это нормально получилось, — я задумался, пытаясь сообразить, что упустил. — Вот еще добавь: «Захотят дауры на правый берег уйти, им не мешай. Вернутся, пашню не бросят. А ежели увидят милосердие наше и помощь бескорыстную в лечении, а также честную торговлю, станут нам верными подданными. Не о барыше мечтаю, а о том, чтобы встать крепкой ногой на берегу Тихого океана. Тебе ж от того будет слава и почет, и награда великая от меня». Записал?

— Да, государь.

Я хрустнул позвонками, распрямляя спину. Потер покрасневшие глаза.

— Устал. Надо перерыв сделать. Еще бумаги остались на подпись?

— Указ о назначении генерала Овчинникова гетманом всея Малой Руси.

— Давай подпишу.

Почиталин протянул рукописный, с красивыми завитушками, указ. Я поставил размашистую подпись.

(1) Нерчинский договор 1689 года и русские, и китайцы считают невыгодным и унизительным. Заключался он в странных условиях — во время осады маньчжурами Нерчинского острога. В перерывах между заседаниями шли бои. В итоге, появился документ, по которому русские оставляли албазинское воеводство, сохранив за собой левый берег верховьев Амура. Пограничное разграничение огромной территории, к востоку от будущего Хабаровска, было отложено на потом. Деятельность разграничительных комиссий первой половины XVIII века, этого края не коснулась. К этому вопросу вернулись после экспедиций А. Гаврилова 1846 и Г. Невельского 1849 гг. Последний доказал, что в Амур возможен проход судов

(2) Секретная Нерчинская экспедиция планировала сплавиться по Амуру в 1755 г. и готовилась дипмиссия в Пекин, чтобы договориться о свободе судоходства. Но предательство одного каторжника-перебежчика, который наболтал китайцам сказки о целях похода, похоронило этот план.

(3) Так в русских документах того времени называли Поднебесную империю Цин, причем с маленькой буквы.

Глава 4

Киев — не захолустный Тамбов, состоявший из одной улицы и деревянных домов, и не полковые городки с казармами на границе со Степью. Мать городов русских, выкупленная у поляков за огромные деньжищи. Когда Овчинникову с высотки верстах в пяти от переправы открылся вид на древнюю славянскую столицу, панорама была поистине великолепна. Возвышенность, на которой расположен новый город, крепость на правом берегу Днепра, позолоченные церковные купола — бравого генерала проняло до слез.

Дальше — больше. Его встречали как наипервейшую персону, он даже в какой-то момент украдкой глянул назад — вдруг в толпе следовавших за ним всадников затесался кто-то очень важный? Нет, значительного лица не нашлось, одна родненькая казацкая оголтелая босота с такими же, как у атамана, вытянутыми от удивления физиями. Так ведь было чему удивляться! Вдоль Андреевского спуска, по которому цокали копыта разномастных лошадей, и далее выстроился почетный караул из киевских мещан и купцов с торжественными лицами, с ружьями в руках и знаками их обществ на груди. От Печорской крепости до Мариинского дворца толпились девицы в малороссийских кафтанах, числом не менее трехсот и почему-то с корабликами на голове. В кавалькаду полетели цветы и конфекты. Звонили колокола. Архиереи