Мода в стране дефицита. Культура одежды, массовый пошив и ателье в позднем СССР - Юлия Папушина

в том, чтобы делать это с наименьшими издержками и из того материала, который они могли получить.

S. В руководстве [фабрик] были нормальные тетки, но они были взрослые. Они были с опытом, но у них, наверное, не было уже драйва: «А давайте сделаем вот так!» Понятно, что возможности есть не всегда, но есть другие силы, которые можно подключить. Это очень «неповоротливая» история, тем более когда есть госзаказ, – там веками одно и то же, никакой мотивации нет. Только сложившиеся обстоятельства.

Поэтому пожелания фабрик сводились к простой технологии изготовления новых моделей, экономии ткани и ниток при производстве, отсутствию выпадов при раскладке модели на ткани, возможности тиражировать модель во всех размерах и сравнительно легкой приспособленности к уже отлаженному технологическому процессу. Так, во время отчетно-выборного собрания в ПДМО в 1985 году со стороны фабрик звучало: «О чем бы хотелось вас попросить – давать предприятиям более простые модели, но не в ущерб качеству и моде. <…> Объединение “Кама” просит давать трудоемкость согласно техзаданию»[201].

Таким образом, даже промышленные модели могли бы быть намного интереснее и эффектнее, если бы по итогам административного «торга» во время художественных советов модели не оказывались существенно проще, чем они задумывались. Конечно, не этого ожидал потребитель 1960-х, уже обладавший определенной информацией о том, где, что и как носят. Об отношении потребителей поговорим в следующих параграфах.

Претензии розничной торговли к ПДМО также имели свои основания. Главный интерес представителей этой сферы заключался в выполнении плана. А поскольку на рынке готовой одежды у официальной советской торговли существовали серьезные конкуренты – индивидуальный пошив, частные портнихи, комиссионные магазины и фарцовщики, – торговля была вынуждена обращать внимание на новизну и модность вещей, что приводило к резкой критике моделей, создаваемых в ПДМО.

Q. Ну… когда модели все принимались на худсовете, приходили представители фабрик, торговли; торговля особенно придиралась: это покупают, это не покупают. Мы торговлю не любили шибко.

Интервьюер. Даже больше, чем фабрики?

Q. Даже больше, чем фабрики. Потому что мы считали, что фабрики более-менее правы были, а торговля у них… или культуры было меньше, или еще чего-то. Они все время говорили: «Ну что тут нового-то?» Что сделаешь нового из одной и той же ткани каждый месяц?

Кроме того, имели значение и культурные различия между представителями розничной торговли и модельерами.

S. Торговля – это вообще та еще история. В советское время торговля была на высоте. Они имели другие возможности, им же много привозили. И они были избалованы. Я редко видела восторг на их лицах. Хотя бы от идеи – они не понимали, что такое идея. Что носитель идеи – это человек, который что-то придумал. У них не было восторга перед творчеством.

Требования представителей торговли вступали в противоречие, во-первых, с системным дефицитом, который приводил к нехватке тканей, отделок и фурнитуры на складе ПДМО, а во-вторых, с интересами фабрик, которым частая смена ассортимента и высокая трудоемкость моделей были невыгодны. Таким образом, механизмы рыночной координации, внедренные в систему, функционирующую преимущественно по принципу бюрократической координации, создали эффект «лебедя, рака и щуки».

Этот эффект признавался официально. Так, о том, что интересы швейных фабрик и домов моделей были часто противоположны, сообщалось еще в 1961 году в журнале «Швейная промышленность»: «…руководители некоторых фабрик в погоне за формальной экономией не заказывают те модели, обработка которых несколько сложнее обычных или если они имеют 3–5 сантиметров перерасхода ткани сверх нормы»[202].

Судя по публикациям в отраслевой прессе, и в более поздние годы дома моделей оставались в конфликте с производством. Например, представитель Центрального научно-исследовательского института швейной промышленности (ЦНИИШП) в статье 1976 года критиковал дома моделей за «решение только эстетических вопросов проектирования одежды» без учета «объективных требований массового швейного производства»[203]. В этой же статье указывалось, что «до 50 % моделей, разрабатываемых в домах моделей, не внедряются в производство», а также что предприятия отбирают модели, наиболее простые в производстве, и требуют их упрощения[204]. Интересно, что уже в 1979 году доля внедренных на предприятиях моделей доходила до 90 %[205], тогда как в 1976-м, по данным ЦНИИШП, составляла только 50 %[206].

После расписания модели и отправки на фабрику технической документации Дом моделей поддерживал связь с экспериментальным цехом фабрики-покупателя, который по технической документации внедрял модель в производство и при возникновении проблем связывался с сотрудниками ПДМО для консультации или внесения изменений. Раз в месяц сотрудники ПДМО выезжали на фабрики, чтобы проконтролировать, насколько изделия соответствуют технической документации и рекомендациям по изготовлению, которыми их снабдили в ПДМО.

Отношения Дома моделей, фабрик и торговли периода позднего социализма – это не столько создание витрины социалистического образа жизни, о чем уже неоднократно писали в литературе, сколько попытка реформировать не успевавшую за спросом сферу производства одежды, сохраняя базовые принципы плановой экономики. На уровне отдельного региона появление Дома моделей и его включение в цепочку создания ценности наряду с производителями и торговлей не дали той глубины и скорости изменений, на которые рассчитывал Минлегпром.

2.2. Основные фонды Пермского дома моделей одежды

В этом и следующем параграфах мы рассмотрим материальную основу производства моды: возведение нового здания ПДМО, управление качеством и развитие мелкосерийного производства.

Пермский дом моделей обладал уникальным активом в виде здания, построенного по индивидуальной технической документации. Шестиэтажное строение и сейчас стоит на высоком берегу Камы по адресу: ул. Попова, д. 9. Единственное в республике возведенное по индивидуальной проектной документации, оно включало площади для опытно-экспериментального производства, демонстрационный зал для показов и выставочный зал наряду с просторными помещениями для подразделений. Возведение этого здания – интересный кейс, который демонстрирует, насколько важны были предпринимательские задатки для советского руководителя, желающего реализовать проект, требующий значительных инвестиций.

Понимание того, что Дому моделей необходимо отдельное здание, а занимаемое помещение совершенно не отвечает потребностям предприятия, сформировалось гораздо раньше 1970 года, когда собственно и началось строительство. Так, в посвященной ПДМО статье в газете «Звезда» от 1968 года уже упоминалось о месте, выбранном для нового здания[207]. Однако между этим упоминанием и собственно началом стройки прошло два года. За это время в ПДМО успел смениться директор. Новым руководителем была назначена главный инженер Березниковской швейной фабрики 31-летняя Валентина Яковлевна Цепова.

Практика назначения руководителями домов моделей не модельеров, а специалистов с высоких позиций на швейных фабриках была, судя по мемуарам работников советской моды, довольно типичной для того времени[208]. Однако такая практика порождала конфликт между руководителем, привыкшим работать с техническими специалистами и линейными сотрудниками, и коллективом Дома