Дом на птичьем острове. Книга первая. Рожденная быть второй - Таша Муляр
Дом на птичьем острове. Книга первая. Рожденная быть второй читать книгу онлайн
«Рожденная быть второй» – первая часть новой серии романов «Дом на птичьем острове» популярного блогера и писателя Таши Муляр, автора бестселлеров «Любовь без дублей», «Игры с небом», «Танец стрекоз» и др. Это начало истории о героине по имени Василиса, которой предстоит пройти немало испытаний, прежде чем по–настоящему понять себя и обрести истинное счастье. Действие романа начинается в 1980–е годы, в станице Должской, расположившейся на берегу Азовского моря. У Василисы обычная и по–своему радостная жизнь, проходящая в кругу большой семьи. С детства она помогает матери по хозяйству и приглядывает за младшей сестренкой, слушается отца и старшего брата. Однако, становясь взрослее, девушка замечает, что принятый в их семье уклад начинает тяготить ее, что отношения с родными становятся все сложнее, а первая любовь окончательно переворачивает ее привычную реальность с ног на голову.
Так было еще два месяца назад. Сейчас же Маруся, увидев Василису, удивилась и обрадовалась. Хотя нет, было что-то странное в ее взгляде, как-то по-другому она ее встретила – не так, как обычно. Может, обиделась, что Василиса долго не заглядывала? За этот год девушки подружились, обменивались станичными новостями, чуть сплетничали, как все девчонки, а тут такой перерыв в общении, будто она с Марусей дружила только из-за отправки писем, хотя, в общем-то, это было правдой.
– Ой, Василиса?
– Привет, Марусь! Как дела? К Новому году готова? – весело с порога поприветствовала знакомую раскрасневшаяся от быстрой ходьбы и мороза Василиса.
– Да, все хорошо у меня. Спасибо! А ты чего? – Маруся выглядела странно, про таких говорят «лица на ней нет», она словно выдавливала из себя слова, прятала глаза, боясь взглянуть на Василису.
– Не поняла вопрос. Как чего? Письмо принесла. Вы письма принимаете, девушка? – шутливо сказала Васька, театрально переигрывая, вытащила конверт из-за пазухи. – Вот! Отправь, пожалуйста, побыстрее. Мне очень важно, – сложив губы уточкой, имитируя детский голосок, попросила она.
– Кому? – Маруся протянула руку за письмом.
– Представляешь, все тому же, – улыбнулась Василиса. – Марусь, ну ты что? Какие-то странные вопросы. Давай уже, быстрее штампуй и всякое там, что нужно, чтобы сегодня ушло.
– Так ты не знаешь? – Маруся наконец-то подняла глаза и решилась посмотреть на веселую не к месту Василису. – Правда, что ли, не знаешь, неделя ж, наверное, уже прошла…
– Чего я не знаю? – Василиса облокотилась о деревянный прилавок и смотрела сверху на сидящую внизу на стуле Марусю. – Ну что, что я должна знать? Ты сегодня точно какая-то странная.
– Он же погиб. Уж неделя, как схоронили, – почти шепотом сказала она, глядя Василисе в глаза, думая, что делать и как она сейчас отреагирует. Маруся уже год наблюдала за этой удивительной девушкой, с которой ее познакомила собственная профессия. Она не знала, о чем та пишет в своих столь частых письмах, но чувствовала, что это точно любовь, и такая, которая не каждому человеку дается в этой жизни.
– Кто погиб? Нет, я не поняла, кто-то погиб? А я тут при чем? Почему я должна знать? – Василиса лихорадочно соображала, пытаясь осмыслить полученную информацию, в глубине души понимая, что именно сказала Маруся, но не принимая этого, отрицая саму возможность случившегося. – Как это – погиб?
– Похоронка матери его пришла, и вместе с ней, почти одновременно, груз двести доставили, похороны же были. Как тебе не сказали? В закрытом гробу хоронили на нашем кладбище, вроде так… Мне мать рассказала, она с тетей Машей, матерью его, общается, той сейчас совсем плохо. Прости, я думала, ты знаешь. – Начав говорить, Маруся уже легче произносила то, что вообще непросто сказать любому человеку, а тут именно ей выпало сообщить о смерти любимого своей знакомой, стать вестником беды.
– Ты вставай, вставай, вон стульчик у меня тут, сейчас, сейчас водичку, тихо, тихо… – Маруся подхватила под мышки Василису, обмякшую от шока и осевшую на стоптанный, грязный от снега линолеум.
– Как? Как погиб? В Афган же больше не посылают? – Она смотрела на Марусю мертвыми, неподвижными, холодными синими глазами, смотрела и не видела, словно сама умерла. Кровь отлила от лица, на бледной белоснежной коже глаза казались бездонными. Был человек – и нет человека. Темные волосы выбились из-под шапочки, и на контрасте с ними лицо казалось фарфоровой маской.
Маруся кое-как оттащила Василису на стулья около окна. Сама присела рядом с ней.
– Он на боевом посту погиб. Они эшелон охраняли с каким-то ценным грузом. У каждого вагона – по патрульному. Нападение извне было, трех часовых убили и оружие похитили. Один из них – твой Паша. Мне мать рассказала, она уже неделю у тети Маши живет, та совсем плохая, после похорон ни одного слова не сказала, молчит и плачет. Ужас просто.
– А похороны? Что же не сказали? Как так? – растерянно спрашивала Василиса у Маруси, лихорадочно перебирая в голове тех, кто мог знать и не сказал ей. – Может, нарочно не сказали? Все против были, а теперь, теперь что уж…
– Не знаю, Вась, сама не пойму, я думала, ты знаешь, потому и не приходишь больше, а тут вона что. Вроде мать твоя знала, я ее встретила на днях, и она справлялась о здоровье тети Маши. Может, забыла тебе сказать? Хотя… как такое забыть? Говорю тебе, и самой страшно от слов таких…
– Да, спасибо, я поняла, я пойду, нет, ты не останавливай меня, мне душно… – Василиса встала и, пошатываясь, пошла к выходу, на ходу раскрывая ворот пальто. – Что-то тут у вас совсем нечем дышать.
В голове не умещались две такие страшные новости.
– Забыла? Думаешь, забыла? – Василиса почувствовала внутри себя поднимающийся от ног жар, который охватывает ее тело, в глазах потемнело, и стало действительно нечем дышать. – Как, как же это все?..
Она открыла дверь, впустив внутрь ворох настырных снежинок.
Все изменилось. Ветер, которого не было уже так давно, не давал выйти на улицу, сбивал с ног, размазывая по лицу слезы, недавно ласковые и пушистые снежинки острыми иглами впивались в покрасневшие от мороза и горя щеки.
Руки обжигало холодом, она забыла рукавицы на почте, возвращаться не хотела, шла и шла вперед, не видя куда, не обращая внимания на замерзающие на щеках слезы, – когда обморожена душа, где уж думать о слезах.
– Василиса, Василиса, постой! – Ветер донес ее имя.
Словно во сне, она остановилась, не оборачиваясь, соображая, кто ее зовет.
– Вот, тебе было письмо, оно еще до всего этого пришло, но ты не заходила, я тебя ждала, а сейчас забыла отдать. Вот! Бери. Ты прости меня, прости, пожалуйста… – Маруся сунула в ее покрасневшие, скрюченные пальцы такой привычный конверт с его почерком, порывисто приобняла и убежала обратно, будучи не в силах проживать с этой любящей
