Дом на птичьем острове. Книга первая. Рожденная быть второй - Таша Муляр

«Добрый вечер, Васька! С армейским приветом!

Читаю, что написал и улыбаюсь. “Васька – как парень”.

Давай начну заново: Привет, Василиса!

Служу я в ВДВ. Недалеко от города Биробиджан. Служить в ВДВ трудно, но не труднее нашей жизни в станице. Ты бы точно тут справилась! Я в тебе уверен!

15 октября у нас присяга. Потом обучение, и будем прыгать с парашютом. Помнишь птиц на острове? Скоро я увижу землю их взглядом. Ты мечтала, а я увижу. Удивительно!

Сержанты гоняют всех ребят. Слабых не любят. И тут мне наш совхоз пригодился. Много умею: и одежду могу постирать, и полы помыть. Всего перечислять не буду. Ты поняла.

Помнишь нашего физрука в школе? Спасибо ему передай. А мы, дураки, не хотели в высоту прыгать. Теперь пригодилось. Поэтому уважают.

Получаю твои письма. Думал, думал и решил тебе ответить. Никогда не писал писем. Это как сочинение в школе. Не любил их писать. Теперь попробую. Твои письма читать приятно. Это как маленькие рассказы о нашей станице. Потому и решил ответить. Знаю, что ждешь.

Хочу сказать тебе спасибо, что пришла тогда меня проводить.

Паша. До новых писем!»

Василиса тогда, год назад, подумав, посидев с котом и стаканом пролитого молока, конечно же, пошла провожать своего Пашку в армию. «А как же иначе?» – сказала она самой себе, и это был не вопрос, а скорее утверждение. Кто мог ее остановить? Мурлыкающий кот, раздраженная, но такая любимая мама? Тревожащийся за нее отец, который в последнее время разговаривал с любимой дочерью лишь отрывистыми фразами, показывая свое недовольство и скрывая обеспокоенность? Брат, который, поговорив раз, то ли из деликатности, то ли решив, что это бесполезно, теперь молчал о своем отношении к ее влюбленности? Рита? Она еще была слишком мала и интересовалась только сказками, которые читала ей на ночь любимая сестра.

Та ночь на Птичьем острове была самой необыкновенной в ее жизни. Василиса часто вспоминала все произошедшее с ней до мельчайших подробностей, проживала еще и еще раз, хранила и лелеяла в уголках своего сердца. Больше всего на свете ей хотелось делиться переполняющей ее любовью с Пашей. И пусть они потом встречались еще буквально три раза, и каждый раз это случалось в присутствии то брата, то их компании, то в школе на первое сентября, и у них не было возможности остаться вдвоем, объясниться, договориться о свидании, которого она так ждала, Василиса была уверена: ну не может ее обманывать сердце – Паша любит так же, как и она. Ну просто он не хочет ее компрометировать перед всеми, она еще маленькая, он уходит на два года, и мало ли что за это время произойдет. Он бережет ее и заботится о ней, специально оставаясь внешне холодным, сдерживая свои чувства и страсть.

Так она уговаривала себя, так объясняла Наташе, аргументируя себе и подруге нарочитую отстраненность Павла при встрече, сама же сгорала внутри, страдала и болела, с трудом утихомиривая пожар юной любви в своем сердце. Чувство, охватившее ее всю, полыхало, просилось наружу, накрывало своей нежностью, как уютным, а иногда и колючим покрывалом.

Василисе хотелось лететь к нему, видеть его, слышать его, просто находиться рядом. Но, словно бескрылая птица, она ничего не могла поделать. Обстоятельства и жизненный уклад, принятый в семье и в станице, были сильнее ее любви.

«А может быть, дело в Паше? Может быть, он напуган моей любовью?» – эту мысль она могла озвучить только самой себе. Такое не скажешь никому. Даже лучшей подруге. Раньше бы она обязательно поделилась своими сомнениями и тревогами с мамой, а сейчас мама не была на ее стороне. Мама спасала дочь от «неправильной любви», как она сама ей сказала, добавив, что не хочет, чтобы Василиса повторяла ошибки многих.

А лучшая подруга Наташа встречалась с мужчиной старше на четыре года. В общем-то, это не так страшно. Шестнадцать и двадцать – это большая разница в юности, но в будущем она сглаживается.

Сегодня же Наташа скрывала свои отношения с Семеном. Про тот случай, когда Василиса увидела ее с мужчиной перед замесом, они потом поговорили. Наташа сама завела тот разговор, решила поделиться. Сказала, что парень старше, познакомились случайно, он ее подвез на машине, захватив с остановки, когда она в город ехала и ждала автобус, что для нее все это не серьезно, а так, развлечься.

«У всех парни, а я что, хуже? Тем более он старше и с ним интереснее, чем с нашими малолетками, может, новое что-то узнаю». Наташа многозначительно повела глазами, рассмеялась и перевела разговор на другую тему.

Василиса не просто подозревала, а была уверена, что Наташа со своим парнем зашла гораздо дальше поцелуев. Это пугало Ваську. Она стеснялась говорить с подругой на эту тему, хотя сама нередко думала, как же это будет у них с Павлом, если от одного поцелуя в ней все перевернулось!

Она словно родилась заново, узнала себя и его с какой-то новой, необъяснимой стороны – казалось, между ними случилось некое таинство даже от такого мимолетного единения. Еще она думала о том, что так, как у них с Пашей, больше не может быть ни у кого.

До отправки автобуса с призывниками оставались считаные минуты. Матери, жены и невесты вытирали слезы и старались наглядеться и наобниматься впрок, не желая отпускать от себя любимых.

Отец Василисы обнял за плечи супругу, нежно поцеловал ее в висок, смахнул соленую, блестящую на солнце слезу, подхватил на руки хнычущую Ритусю, которая не совсем понимала, что такое «Игорек уезжает надолго, помаши брату ручкой», но, видя мамины слезы, решила, что ей тоже грустно. Все втроем они смотрели на готовый к отправке автобус, который увозил их сына в неизвестность.

Паша же только что попрощался с матерью. Сухо прижал к своей груди ее голову в белом платке, приобнял ее – низкорослую, чуть сутулую и по-домашнему уютную, родившую его поздно и рано овдовевшую.

– Ну, мам, все хорошо! Отслужу и вернусь. Не вешай нос! Слышишь? – Он поцеловал ее еще раз, повернулся и пошел к месту построения, переключившись на мысли о предстоящей поездке до военкомата.

Мать вскрикнула, вскинула руки, как потерявшая птенца наседка, и начала тихо по-бабьи выть, к ней бросилась женщина, стоявшая рядом, обняла ее и окликнула Павла. Тот вернулся к матери, прижал к себе ее голову, гладил, что-то нашептывая в белый уютный, пахнущий домом и детством платок… И вдруг,