Дом на птичьем острове. Книга первая. Рожденная быть второй - Таша Муляр

Бег успокаивал. Зашкаливающие эмоции превращались в мышечную энергию, дыхание сбивалось, сердце выскакивало из груди, но теперь все это было не от душевной боли, а от физической усталости. Ей уже было все равно, что сказал брат, что подумают родители. Хотя нет, она просто забыла о существовании их всех. Она бежала, пока усталость окончательно не настигла ее на краю станицы. Василиса остановилась, облокотилась спиной о ствол огромного старого вяза, почувствовав через ткань рубашки энергию дерева.

Еще в детстве отец научил ее обнимать деревья.

– Ты не думай, дочка, что деревья – они не живые. Они еще какие живые, да и живут намного дольше нас, людей. Вот смотри, вяз возле нашего дома, он был еще до меня, потом узнал тебя, а ты уйдешь – он твоих внуков застанет.

Потому в дереве есть мудрость и сила. Они за нами наблюдают и поддерживают. Когда тебе трудно, подойди к своему дереву, выбери самое большое и старое, оно тебя точно поймет и поможет, передаст свою силу. Обними ствол руками, прижмись к нему щекой и скажи спасибо.

Было начало мая, Василисе лет пять, а может, и меньше, она точно не помнит. Игорь с отцом убирали листья и белили деревья после зимы. Василиса тогда споткнулась и разбила обе коленки, было очень больно и обидно, что порвала новые белые колготки, которые мама из города привезла для утренника в детском саду. Ваське было жалко и колени, и колготки, а еще обидно, что она такая неуклюжая.

– Пап, разве дерево может зашить колготки или новые мне купить? Зачем ты мне врешь? – Василиса всхлипывала в объятиях отца. Он взял ведро с водой и промыл еще кровящие колени, аккуратно стянув испачканные кровью и землей колготки.

– Тихо, тихо, ты что такое говоришь? – Отец дул ей на саднящие от боли ножки. – Запомни: я никогда тебя не обманываю и всегда говорю правду, поняла?

Она сидела у него на одном колене, обняв руками за шею, дыша его особенным терпким запахом, и смотрела отцу в глаза.

– Никогда-никогда? – всхлипнула Василиса, размазывая по щекам слезы вперемешку с пылью.

– Никогда. Всегда только правду тебе говорю и вас так учу. – Отец прижал ее к себе и поцеловал в висок. – А теперь вставай, пойдем к нашему вязу.

Отец взял ее за руку и подвел к дереву, стоящему около их калитки.

– Вот. – Папа развел ее руки в разные стороны, чуть подтолкнул, прислонив животом к стволу вяза, сам встал так же рядом. – Обними его, теперь закрой глаза и благодари.

– Как благодарить? Кого? – прошептала удивленная девочка, забыв про боль в содранных коленках.

– Стой и думай обо всех, кого ты любишь, кто любит тебя, говори спасибо за всё, и дерево благодари, что оно рядом, только смотри никого не забудь, а потом проси помощи. – Папа улыбнулся и серьезно добавил: – Меня этому еще дед научил, а теперь я тебя учу… Точно помогает, я пробовал!

Василиса тогда долго стояла вместе с отцом и благодарила мамочку, папочку, бабулю, Игорька, дедулю, всех своих кукол, задумывалась, вспоминала, боясь ошибиться и кого-нибудь забыть, а потом решила и дерево поблагодарить – тут она уже осмелилась открыть глаза и посмотреть ввысь, на крону. Ей показалось, что откуда-то с неба сквозь ветви на нее кто-то смотрит и одобрительно улыбается ей. Стало и правда очень спокойно, боль в коленках прошла, да и колготки они с мамой потом заштопали и вышили на них смешные божьи коровки, так что и видно ничего не было.

Потом она подросла, а историю про дерево помнила, хотя так и не знала, то ли пошутил отец, то ли и правда деревья – они живые.

Вот и сейчас она стояла под деревом. Ветер шевелил его гигантские руки-ветви, которые клонились к Василисе, силясь ее защитить и успокоить. Девушка оглянулась, вроде никого нет. Развернулась на месте, раскинула руки и обняла большой шершавый ствол, прижалась к нему щекой, закрыла глаза и стала вспоминать всех своих. Мамины добрые глаза, отцовскую улыбку, смех Игорька, нежную белокурую, пахнущую молочком головку Ритуси, бабулины руки. Вместе с воспоминаниями приходила успокоенность и ощущение того, что все будет хорошо. Поблагодарив дерево, она продолжила свой путь за околицу станицы, решив, что хочет побыть одна.

Сосредоточенная на своих мыслях, она медленно брела вдоль глазастых подсолнухов, слушала звенящий от шмелей воздух, вдыхала родной медовый аромат цветущего поля и успокаивалась еще больше.

Только сейчас, взглянув на солнце, озарившее оранжевым светом небо, Василиса поняла, что идет уже довольно долго. Закат медленно наполнял мир новыми смыслами, день заканчивался, а ведь это был совсем не похожий на другие день. Может быть, она запомнит его навсегда и будет рассказывать своим детям, как она познакомилась с их отцом, дополняя год от года новыми подробностями. А что? Мама часто вспоминала историю своего знакомства с папой, и действительно, год от года подробностей становилась все больше. Даже сам отец, как-то услышав очередной рассказ, рассмеялся и сказал, что легенда уже тянет на художественный фильм. «Почти ”Семнадцать мгновений весны“ уже у тебя получается», – подшучивал он над мамой, слушая ее очередную версию их судьбоносной встречи.

Да, так и я буду придумывать и приукрашивать наш день. Главное – сейчас самой все хорошо запомнить. Как он ехал мне навстречу, какая удивительная под ним была белая лошадь, как солнце играло его волосами, как я пела. Пела? Конечно, моя душа пела, а как же иначе?

По правую руку от нее стояли дикие яблони и жерделы, по левую – тянулось поле подсолнечника, лепестки которого светились на солнце, превращаясь в маленькие золотистые короны. Цикады гармонично поддакивали всему, о чем думала Василиса.

Конечно, у нас будут дети. Двое. Мальчик, похожий на него, и девочка, похожая на… Нет, пожалуй, пусть она тоже будет похожа на него – такая же беленькая и кучерявая, а вот глаза у нее пусть будут мои. Двое? А как же про любовь, которую нельзя разделить? Мы сможем. Нас хватит. Мы построим себе такой же дом тут, в станице. Верно, зачем уезжать? Мы оба отсюда, и нам тут будет хорошо… Вон там дом построим, ближе к воде, к морюшку. Так его поставим, чтобы вышел утром – и волны к ногам, а потом будем бегать друг за другом по золотому песку, смеяться, подхватывать на руки детей и кружиться, кружиться…

Василиса развеселилась, ветер высушил длинные смоляные волосы,