Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон

Этот замечательный документ говорит о Вашингтоне несколько вещей, и не в последнюю очередь о том, что он был достаточно уверен в собственных суждениях, чтобы донести свои взгляды до офицера, который с ними не соглашался: офицера, который был не только его начальником, но и человеком, который прошел свою первую военную службу еще до того, как Вашингтону исполнилось пять лет. Однако, прежде всего, меморандум показывает, что Вашингтон усвоил наиболее важные уроки войны в диких землях: для победы в кампании или, возможно, даже в самой войне не обязательно выигрывать сражения; более того, победа в сражении в неподходящее время или неподходящим способом может привести к поражению в более широкой сфере конфликта. Любое количество тактических поражений может быть компенсировано простым сохранением дисциплины и поддержанием своих сил в поле дольше, чем противника.

Опыт Брэддока говорил об этом, и кампания Форбса была на грани того, чтобы доказать это. Армия Брэддока уступила преимущество французам в 1755 году не потому, что потерпела тяжелое поражение, в котором погиб сам Брэддок, а потому, что Данбар поддался импульсу деморализации и бегства. Приказав уничтожить запасы и пушки, он лишил армию шанса вернуться и сражаться снова. Форбс прекрасно понял этот урок и поэтому потратил огромное количество времени и денег на то, чтобы обезопасить свои линии коммуникаций и укрепить их укрепленными складами снабжения. В результате отдельные поражения — даже такие значительные, как у Гранта, — могли замедлить его продвижение, но не остановить его. В итоге армия Форбса не выиграет ни одного сражения с противником, но добьется своей конечной цели. Отсутствие строгой зависимости между победой на поле боя и достижением стратегической цели было очевидным даже для таких опытных и искушенных офицеров, как Генри Буке. Но этот урок Вашингтон понял так же полно и решительно, как и сам Форбс.

Утверждать, что война воспитывает характер, было бы просто глупо, если бы не было морально противно. И все же не стоит отрицать, что, к лучшему или к худшему, военная служба и боевые действия формируют взгляды и характер тех, кто их переживает. Вашингтон, который советовал Буке не совершать необдуманных поступков, был человеком, который уже не питал иллюзий своей молодости. Напротив, он был человеком, для которого напряжение командования и опыт лицезрения убитых и раненых в результате его приказов вытравили заблуждение, что храбрость и доблесть — или даже победа — обязательно приведут к решающему перелому, которого так жаждут командиры. Он приобрел профессионализм британского офицера, несмотря на то что ему было отказано в комиссии, которая должна была сделать его таковым. Он встречался со многими регулярными командирами и брал пример с тех, кого считал лучшими среди них. Он научился отдавать команды и принимать их. Он обрел уверенность в себе и самообладание, и если он не мог честно причислить смирение к своим добродетелям, то, по крайней мере, начал понимать свои ограничения. Джордж Вашингтон в двадцать семь лет еще не был тем человеком, которым он станет в сорок или пятьдесят лет, но за пять лет он прошел огромный путь. И тяжелый путь, пройденный им от Жюмонвильской лощины, который он не поймет еще долгие годы, во многом подготовил его к еще более тяжелому пути, который ждал его впереди.

ЧАСТЬ V

АННУС МИРАБИЛИС

1759 г.

Военные успехи под Луисбургом и в других местах укрепляют власть Питта и усиливают его решимость лишить Францию ее империи. По мере приближения вторжения в Канаду растет беспокойство американцев и их готовность к военным действиям. Британцы добиваются успеха при Ниагаре, Тикондероге и Краун-Пойнте. Вулф встречается с Монкальмом — и оба встречают своего Создателя — в битве при Квебеке. Амхерст без энтузиазма реагирует на поведение провинциалов; колонисты с восторгом реагируют на британские победы. Состояние европейских держав и все более опасные обстоятельства Фридриха Великого. Решающее сражение года: Квиберонская бухта.

ГЛАВА 30

Успех, тревога и власть

конец 1758 г.

В семь часов утра в пятницу, 18 августа 1758 года, в дверь Уильяма Питта постучался изможденный молодой пехотный офицер. Капитан Уильям Амхерст накануне высадился в Портсмуте с депешами из Америки, а затем более шестидесяти миль добирался до Лондона на ночной карете. Секретаря не было дома, но он ожидал возвращения; капитана просили подождать. Амхерст еще три часа охлаждал свои пятки, прежде чем вернулся Питт. Наконец-то он смог произнести слова, ради которых проделал путь в три тысячи миль: Луисбург сдался четыре недели назад, и он имел честь быть посланным сообщить об этом Его Величеству. Не в силах сдержать себя, Питт обнял изумленного капитана и воскликнул: «Это величайшая новость!» Амхерст, воскликнул он, был «самым желанным посланником, прибывшим в это королевство за многие годы!»

В то утро, когда они спешили от сановника к сановнику, Питт нашел «много красивых слов» о брате Амхерста Джеффери, который «после этого ничего не хотел делать в Квебеке». Лорд Лигоньер был в таком восторге, что подарил молодому капитану пятьсот фунтов, а затем добавил еще сто, чтобы Амхерст мог купить себе подходящую шпагу. Король, как водится, задавал много вопросов и не предложил никакой награды. Принц Уэльский — сам молодой человек, жаждавший отличиться, — сказал, что «ожидал от генерала Амхерста великих свершений», но «то, что он сделал, превзошло все его ожидания, и добавил, что для столь молодого человека очень хорошо отличиться таким особым образом». Энтузиазм Ньюкасла, конечно же, переполнял его. «Его светлость, — заметил капитан Амхерст, — в великой радости часто повторял, что он послал «приказ о том, чтобы две капральские роты были напоены»»[405].

Более двух капральских рот, конечно же, выполнили желание герцога. Пивные бочки Британии тысячами булькали в честь Амхерста, Питта и государя. На каждом холме, казалось, пылали костры, с каждой батареи гремели пушки. Под звон колоколов процессия высокопоставленных особ несла знамена Луисбурга к собору Святого Павла, чтобы положить их среди священных символов собора и выслушать проповедь о провиденциальном значении победы. Это была несравненно лучшая новость, пришедшая из Америки с начала войны, и нация не жалела ничего для своего ликования[406].

ДО КОНЦА ГОДА у Британии было бы еще столько поводов для празднования, что Гораций Уолпол мог бы нелепо пожаловаться, что «наши колокола износились от звона в честь побед». Однако в течение многих месяцев после того, как Амхерст сообщил свои новости, было далеко не очевидно, что