Война по обе стороны экрана - Григорий Владимирович Вдовин

Один раз мы так приехали – быстро, по ухабам, все как обычно, начинаем выгружаться из машины – в броне это не очень удобно, и я каким-то десятым чувством вдруг осознаю, не совсем, правда, сформулировано, что никого из людей я не вижу там, где они должны быть по всем ощущениям. В этот момент из какого-то подземного хода показывается человек, что-то кричит и начинает делать круговые движения рукой, как будто раскручивает барабан «Спортлото». Мы замираем, чтобы расслышать его слова, а он орет, оказывается: быстрее, быстрее, по нам работают! В дорожное полотно над головой в этот момент раздается «Ба-а-ам!» – мы приседаем, и все действия ускоряются, машина остается стоять с открытыми дверцами. Падает еще одна мина, опять грохот, с мостовых балок начинает неприятно сыпаться за воротник. Человек, поторапливавший нас, одет, кстати, довольно неожиданно. Военных элементов гардероба минимальное количество, и их минимальное количество вообще, но на это обращать внимание некогда; мы забегаем внутрь, и первым в глаза бросается огромный ковер на стене с Петром Первым. Над головой раздается очередной «ба-а-ам», но уже глуше, так как мы в укрытии; садимся поудобнее, будем пережидать.

Кот Гагарин

В другом таком подвале, в квартале авдеевских дач (то есть административно – уже в Авдеевке) мы один раз наблюдали, как гасят активность противника. Мы так же, с приключениями и перебежками, часть дороги – под сеткой, чтобы нас не срисовали с воздуха, попали в аналогичное укрепление. Там довольно многолюдно (насколько это вообще возможно в такой ситуации), представлены все виды стрелкового вооружения, в том числе и неразговорчивый снайпер, сразу демонстративно надевший балаклаву и убравший в кейс «Светлану Владимировну» (так называют винтовку СВД, этот экземпляр, как я успел отметить, новенький и с великолепным обвесом). Ну не хочет разговаривать – и ладно, ничего страшного.

Помещение это было очень хорошо оборудовано в инженерном плане, подробностей писать не буду, но противник ничего не мог и не может предпринять неожиданно, его действия полностью отслеживаются. У них определенные возможности тоже, конечно, есть, не осталось незамеченным и наше движение по окопам и тропам – они начали накидывать прямо по нам, но с открытых участков мы уже ушли, а в укрытии это были глухие взрывы и бабахи – сверху и в стороне. Началась суета пулеметчиков прямо в момент интервью – звучат команды, номера целей, направления. Они снимают мешковину со стволов, щелкают затворами, открывают бойницы, и в условиях очень небольшого объема помещения начинается бешеная стрельба со всполохами огня, дымом и кучей раскаленных гильз, которые надо отгребать лопатами.

С непривычки, конечно, глохнешь и одновременно слепнешь совершенно. Пулеметчики – все пропахшие порохом, он въедается в поры. В темноте сверкают только глаза и зубы. Они все в наушниках, но на интервью постоянно переспрашивают – что? Это позиции «Пятнашки». Из репортажа многим запомнился глухой и контуженый котенок Гагарин, потому что от взрыва один раз он далеко очень летел, для него на пулемете привешена игрушка, и, когда стрельбы нет, он проводит с ней время часами. Самой стрельбы при этом он не боится, он же глухой. На этих позициях очень удобно нам работать – все нужные элементы есть, все в доступности и быстро. Авдеевка – вот она, противник – вот, движуха – пожалуйста. Бантик и вишенка на торте – глухой и контуженый играющий кот. Раз – и репортаж снят.

А напротив Крутой Балки история другая, там классические укрепления, врытые в землю. А это значит, что сюжет будет трудозатратным, и быстро все сделать получится вряд ли.

Икона в окне

Первый раз со Злым вместе мы тут работали еще зимой, в январе, то есть спустя год после начала СВО. Его участок фронта, получается, справа от «Пятнашки», и на своем направлении они довольно уверенно продвигаются вдоль Авдеевки по восточной стороне и выше – уже начинают загибать северный фланг будущего окружения, взяв ту Красногоровку, другую, не которая у донецкой Петровки. Авдеевка, наверное, это самая большая загадка этой войны, ну, может быть, лично для меня. Столько всего уже случилось, столько всего уже произошло и ушло в прошлое, но маленький промышленный городок – спутник Донецка, примыкающий к индустриальному гиганту, в чем-то стал уже именем нарицательным. Отсюда метелят многострадальный Киевский район. Отсюда дальнобойной артиллерией могут доставать до центра, а не совсем до центра – «Градами». Например, Комсомольский проспект, это уже за Ильича. Мы снимали, как по дому прилетели чешские «Вампиры» из Авдеевки. Переезжая по Путиловскому мосту, на Стратонавтов и в аэропорт, фактически смотришь, как там поживает противник, а они смотрят, кто это и куда поехал. Здесь же, в конце Киевского проспекта, одно из самых первых и ярких моих впечатлений о Донецке – в крайних пятиэтажках на окнах были закреплены иконы, ликом на улицу. Дома при этом уже были преимущественно пустынны, сейчас они сильно разбиты, как и весь Киевский район. Иконы не помогли.

Правый фланг авдеевского фронта – это Верхнеторецкое и Красный Партизан. Еще во времена Минских соглашений там постоянно была какая-то нездоровая активность – ходили разговоры, что за определенную сумму можно было пересечь там ЛБС[9] по договоренности с сопредельной стороной, и как результат возникал мутный водоворот сигарет, какой-то санкционочки, алкоголя, подозрительных мятых личностей, в бесконтрольных и незадокументированных перемещениях чувствующих себя как рыба в воде. Я видел только эти непонятные машины, которые кучковались вдоль трассы. Что там было дальше – не знаю. Но вот со Злым мы проехали и затем прошли уже существенно дальше – линия фронта вытянулась вдоль всей Авдеевки, и сейчас можно осматривать бывшие украинские позиции; в лучших традициях тогда там были разбросаны их зеленые сухпаи в целлофановых пакетах, брошенная амуниция, детские рисунки с жовто-блакитными флажками, а сами наши опорники располагались в бывших украинских бетонных дзотах – цементные прямоугольники с массивными бронированными дверями закопаны в землю, там мало места и довольно промозгло, хотя и стоит печка, но, видимо, в большей степени безопасно, чем в выкопанных земляных укреплениях.

Злой – не очень разговорчивый крепкий мужчина примерно моих лет, с очень открытой улыбкой. На боевой выход он одет «по полной программе» – броня, шлем, пистолет, «ксюха» (АКСУ). Это все не формальность, и, когда я вижу, что человек к этому относится серьезно, понятно, что человек как бы вообще серьезный. Есть проблема только – камеру он не любит, старается от нее отворачиваться, и с нами он вообще согласился