Война по обе стороны экрана - Григорий Владимирович Вдовин

батареи – так хорошо научился целиться и попадать, и теперь он начарт уже целой бригады «Ветераны». То есть у него в подчинении, и РСЗО, и ствольная артиллерия, и самоходные гаубицы, и минометы. Своим команды он отдает через радиста – и только в этом случае мы услышим Харитона и Ульяну, а вообще все он старается делать молча; с командирами (я так понимаю, с начартами-коллегами из соседних подразделений) у него связь через интернет, координаты, залп – все это происходит там, а вслух он произносит только «подарок в небе», то есть выстрел состоялся (иногда мы и слышим глухое «бум» снаружи), а полет снаряда – тридцать-сорок секунд. Он щелкает секундомером-луковицей – время пошло. Оператор Залы держит квадрат, куда сейчас вот-вот прилетит… Посреди ночи мы застали момент, когда эта самая Зала своим тепловизором обнаружила группу пехоты противника, идущую гуськом, а так делать нельзя. Но, видимо, или фонарь, или тепловизор был на группу только один. И Жук начал за ними охоту, притом что с помощью Залы мы все видели: и как они присели после первого прилета, и как попробовали спрятаться и переждать (от тепловизора, да), и как совершили очередную ошибку и не рассредоточились. Наказание на фронте прилетает очень быстро, и оно неотвратимо.

«Жук, а в школе у тебя по математике была пятерка?» – спрашиваю его. Он смущается и слегка так улыбается, удивляясь моему вопросу (а я такие люблю). «Не-ет, тройка твердая» – это и пошло в сюжет.

Так что, если Жук храпит, значит, и правда ничего не происходит. До этого, насколько я знаю, в этом кресле, не отлучаясь на сон, без сменщика, он провел более двух суток. Сменщика вызвали получать награду – орден Мужества. Его он и привез под наш отъезд, с горой коробок суши и пиццы из цивилизации – проставлялся, их и поставили прямо на огромную карту местности на столе, распечатанную на плоттере.

Дорога назад

Выезжаем из Соледара так же ночью. Нас везут на прыгающем джипе два веселых солдата, очень быстро и по очень плохой дороге. Держаться надо очень крепко. Периодически мы сворачиваем не туда – ночью все одинаковое, ориентиров никаких, но они быстро понимают, что не туда едем, и разворачиваются. Один раз уперлись в темную неподвижную громаду сгоревшего танка.

«Давай заправимся» – это говорит один другому. Звучит как шутка, но второй, который за рулем, смотрит на стрелку бензобака, опускает козырек, берет оттуда путевку, смотрит что-то в ней. Я понимаю, что они действительно собрались заправляться – в чистом поле, в полной темноте, на окраине какого-то черного необитаемого уничтоженного села. По пыльной дороге иногда проносится военный грузовик – задних красных фонарей не видно из-за пыли, впрочем, передние фары у многих тоже залеплены красным скотчем – красный свет в темноте не видно, и впечатление немного фотолабораторное. Вдали какая-то цепочка желтых огней – я не понимаю, что же это может быть? Ведь в таком месте и в такой ситуации никто не будет зажигать цепочки гирлянд, как будто рядом кафе на модном городском водоеме, и не сразу, но я понимаю, что эти цепочки огней, на расстоянии, которое очень сложно определить в полностью окружающей тебя темноте, – это горящие и уже догорающие поля. В воздухе отчетливо узнаваемый запах гари, перемешанной с пылью.

– Да где это, ты не помнишь?

Мы едем по темному селу, и на фоне темного неба видны только контуры темных руин. Вот-вот, сюда – мы паркуемся задом к одной из развалин, выходим из машины. «Воины», – отчетливо обращается ко мне развалина, и я вижу автозаправочный шланг, который мне протягивают из непонятно откуда взявшегося и открытого окошечка. Я туплю и не понимаю, что мне делать. «Подходим, не стесняемся, берем хобот», – так же вкрадчиво продолжает увещевать меня голос. Я опять туплю – ведь машина стоит от этого волшебного окошечка, наверное, метрах в пятнадцати, если не больше. Здесь неловкую паузу прекратил один из сопровождающих нас солдат – он взял «хобот» и уверенно начал тянуть его к машине. Заработал насос, бензин наполнил шланг, солдат и заправщик начали производить какие-то манипуляции с путевкой и росписями.

«Добро пожаловать на сеть АЗС ”Пи…ц”», – усаживаясь и убирая путевку под козырек, комментирует наше удивление водитель.

Потом мы разговорились. Судьба у человека оказалась невероятно удивительной. Родом он из Донецка. В 2014 году ему было шестнадцать лет. С самого начала вписался во всю прорусскую движуху – ему и не надо было включаться, так как он в ней и был, и все друзья, и родители. Люди здесь были за Россию задолго до 2014 года, это факт – собственно, это во многом и предопределило события 2014-го.

Но самое интересное началось потом, уже после Минских соглашений. Его вызвали наши специальные товарищи и предложили в Мариуполе поступить в институт. Ведь все донецкие институты и университеты якобы переехали в Мариуполь, который стал временной укровской областной столицей, но на самом деле переезд этих вузов был скорее бегством несогласных с происходящим сотрудников администрации с несколькими папками документов из деканата. Сами-то институты остались в Донецке и выдавали даже дипломы российского образца еще до того, как ДНР стала окончательно и юридически Россией.

Так вот товарищ поступил в Мариуполе в институт, ездил туда учиться, сделал себе все украинские документы. Для этого у него даже была специальная машина с украинскими номерами (то есть с двойным учетом). Все эти очереди, КПП, добро пожаловать в Украину и так далее. Сдавал сессии, учился, кстати, хорошо. Потом там надо было кое-что сделать, и он сделал то, что надо было. И сделал отлично. Но как всегда, из-за вероятного предательства человека, которого потом никто больше не видел, его задержали, на обратном пути, уже прямо перед шлагбаумом ДНР. Прямо как в известном видео: «Как вас задержали? – Блестяще!»

И вот уж тут и пытали, и допрашивали так, как это они умеют делать, учителя-то хорошие. Кстати, интересную вещь он сказал: чем лучше у представителя украинских органов русский язык, тем большую опасность представляет для тебя этот человек.

В тюрьме было всякое, было и отчаяние, но наши его не бросали, адвокат был хороший и дорогой, дело успешно развалил, «подогрев» в тюрьму шел исправно. В итоге его обменяли – дома дожидалась жена и ребенок, и, что немаловажно, дети потом появились еще (зря я там, что ли, сидел?). Человек вернулся воевать – никаких других вариантов для него просто