Кровавый след. Зарождение и становление украинского национализма - Олег Владимирович Ракитянский

краем и В.О. нет ни малейшего взаимопонимания”»[161]. Это был серьёзный материальный и моральный удар по правительству ЗУНР в изгнании, которое с 1921 г. финансировало деятельность Начальной Коллегии во Львове.

Несмотря на безуспешные попытки Е. Петрушевича изыскать деньги на повстанческую борьбу на ЗУЗ, разведывательная деятельность Е. Коновальца через ВО-абвер продолжалась. Чтобы установить прямую связь с Краевой резидентурой ЗУНР и организовать своевременную переправку шпионских сведений в Берлин, летом 1923 г. полковник направил во Львов свою связную Ольгу Басараб. Как пишет О. М. Бежук: «…Е. Коновальцу нужен был свой человек в Галиции. Поэтому можно предположить, что для поддержания неофициальной связи между Мельником и Коновальцем Ольга становится связной. Покинув Вену и вернувшись домой, снимает квартиру на ул. Виспнянского, 34, во Львове, где сходились основные нити краевых и заграничных связей УВО. Именно здесь произошла её встреча с Думиным. Знакомство состоялось при содействии Петра Баковича – члена Краевой Команды УВО. Думин был представлен как учитель истории и сосед. С этого времени через Басараб Думин получал секретную информацию, которую она забирала из продовольственной лавки на ул. Генинга (Лычаковская)»[162].

В этом решении Е. Коновальца явно усматривается желание «играть свою партию» в продаже добываемой разведывательной информации германской и литовской разведке в обход диктатора Е. Петрушевича, а также попытка создать дублирующую (резервную) шпионскую сеть, независимую от правительства ЗУНР в изгнании.

Однако успешному процветанию «шпионского бизнеса» полковника помешал очередной революционный кризис в Германии. В октябре 1923 г. в Саксонии и Тюрингии к власти пришли правительства, сформированные социалистами и коммунистами. В Москве это восприняли как сигнал к действию и очередному «походу на Запад» и преданию его «очистительному огню революции». Но при этом в революционной спешке не обратили внимания, что объективные условия для народного восстания оказались далеки от желаемых. Оптимистичные заявления лидеров коммунистов Германии о готовности немецкого пролетариата к революционному выступлению оказались преждевременными. Выяснилось, что отряды сторонников Коммунистической партии Германии располагают ничтожным количеством оружия. В этих условиях руководство КПГ и эмиссары Коминтерна решили отказаться от восстания. Но в Гамбурге и 8 ноября в Мюнхене восстание всё же произошло (между прочим, в Мюнхене восстание возглавил Адольф Гитлер. В 1918 г. солдат одного из полков германской красной гвардии – О.Р.). В города были введены части Рейхсвера. Через два дня повстанцы прекратили сопротивление. Революционные комитеты были разгромлены, сотрудники советских спецслужб и Коминтерна, действовавшие под крышей посольства в Берлине, – арестованы. В том числе и главный «революционный резидент» Карл Радек (псевдоним среди своих коллег – «Карл крадек». В разгар провала восстания никто не смог объяснить, куда исчезли огромные суммы денег и ценностей, выделенных на закупку оружия). Некоторым посчастливилось скрыться за границей вместе со своими помощниками из числа представителей коммунистической партии.

В том же 1923 году, как и в Германии, потерпела крах попытка Коминтерна поднять рабочие восстания в Польше. Летом и весной в стране сохранялась высокая социальная напряжённость, вызванная послевоенным экономическим кризисом и политической нестабильностью. В стачках и забастовках участвовало до 500 000 человек. 5 ноября 1923 г. началась всеобщая забастовка, особого накала достигшая в Кракове. В отличие от Германии, где в Мюнхене восстание началось с «пива» («Пивной путч»), в Польше восстание началось с уничтожения склада взрывчатых веществ, располагавшихся в так называемой цитадели (крепости) в центре Варшавы. Взрыв невиданной мощности произошёл 13 октября[163].

Диверсия была организована двумя бывшими офицерами польской армии А. Вечеркевичем и В. Багинским, которые проникли в цитадель, где находились 40 вагонов итальянского пороха. Благополучно избежав гибели, они вскоре были арестованы и признались на допросе, что являются коммунистами и агентами Разведывательного управления РККА (4-го Управления ГШ РККА). Результатом диверсии стало 28 убитых и 89 раненых, а также начавшиеся массовые аресты коммунистов по всей стране. В ответ профсоюзы и Коммунистическая партия Польши объявили всеобщую забастовку, подлив в пылающую огнём ненависти к большевистской России душу Ю. Пилсудского запредельную порцию «масла». Политический кризис удалось потушить, чего нельзя сказать о «душе» Юзефа Клемента. Единственно, «бальзамом» для неё стало признание Польши форпостом на пути «красного катка», защищающего Запад от «факела» мировой революции коммунистов. Войдя в это амплуа, Польша с «честью» его исполняла до 1939 года, а с 1990-х годов прошлого века Англия ей открыла «второе дыхание»…

Возникший кризис в отношениях с Советской Россией был урегулирован Польшей в марте 1925 года путём согласия на обмен А. Вечерковича и В. Брагинского на задержанных в СССР польских шпионов: консула в Грузии И. Лашкевича и в Ленинграде ксёндза Б. Уссаса. Обмен должен был состояться 29 марта 1925 г. на пограничной станции в п. Колосово. Но произошёл форс-мажор. Один из попутчиков, попросивший подвести его до станции, вдруг достал браунинг и произвёл два выстрела в упор, смертельно ранив А. Вечерковского и В. Брагинского. Им оказался И. Мурашко, старший оперуполномоченный при Управлении полиции в г. Столпцы. Состоявшийся суд признал его не совсем вменяемым, осудил на тюремное заключение. В конце 20-х годов всенародный «герой» был помилован Ю. Пилсудским. В годы Второй мировой войны И. Мурашко служил немецким полицаем во Франции и был убит местными подпольщиками.

Неудавшиеся народные революции в Европе продемонстрировали Москве, в который раз, тщетность искусственных революционных катаклизмов и обречённость на существование «в отдельно взятой стране». В свою очередь, Германия и Польша получили ответ на постоянно одолевавший их вопрос «Откуда исходит угроза?». Революционный кризис в Германии вскоре перерос в «личностный кризис» двух вождей ВО-абвер.

Как бы там ни было, в конце 1923 г. от желания совместной «борьбы с оккупантами» на Украине между Е. Коновальцем и Е. Петрушевичем ничего общего не осталось. Существовавшее недоверие и подозрения в измене национальным идеалам оформились в окончательный разрыв отношений, который они пытались скрывать определённое время, чтобы не вносить окончательный раскол в украинское эмиграционное движение. Однако этот идейный «развод» не помешал им продолжить совместные поиски финансирования ВО-абвер, принимая во внимание временные трудности субсидирования Краевой резидентуры во Львове со стороны Германии, уделявшей больше внимания подавлению коммунистического путча.

В свою очередь, абвер в конце 1923 – начале 1924 г. открыл очередную школу по подготовке разведчиков-диверсантов из числа украинских националистов в Голландии. Активное участие в её создании принимал Р. Ярий. Обращает на себя внимание факт организации немецкой разведшколы на территории иностранного государства и то, что в ней готовили не немцев, а украинцев, и явно для последующей переправки в Польшу, а возможно, и дальше на Восток. К этому добавим, что без санкции Британии Голландия никогда бы не позволила себе такую вольность – создать диверсионную школу немцев