Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели… - Андрей Викторович Щербак-Жуков
Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели… читать книгу онлайн
В книгу поэта, прозаика, критика Андрея Щербака-Жукова вошли статьи и эссе о жизни и творчестве любимых им писателей, написанные в разное время и по разным поводам. Кроме Кира Булычёва и Рэя Брэдбери, имена которых вынесены в заглавие, среди её героев – Аркадий и Борис Стругацкие, Илья Ильф, Григорий Горин, Аркадий Арканов, Валерий Брюсов, Владимир Обручев, Виталий Бианки, Аркадий Гайдар, Иван Ефремов, Геннадий Шпаликов, Вадим Коростылёв, Михаил Успенский, Владимир Покровский, Виктор Пелевин, Виктор Цой, Майк Науменко, Франсуа Вийон, Мэри Шелли, Джамбаттиста Базиле, Артур Конан Дойл, Герберт Уэллс, Курт Воннегут, Станислав Лем, Филип Дик, Джоан Роулинг, Уильям Гибсон, Нил Гейман и др.
Это не сухие биографические справки, которые можно найти в любой энциклопедии, а глубоко личностные истории, позволяющие автору сказать, что это «мои писатели». О каждом он находит что сказать сугубо своё.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Среди опасных животных преобладают киты. В XII веке их ещё представляют похожими на огромных рыб с чешуёй и остистым гребнем, но уже в XIV веке они изображаются довольно натуралистично. Часто возникает сюжет, связанный с Ионой. Изображаются различные способы отпугивания морских гигантов: забрасывают бочками, трубят в горн.
Ещё один сюжет встречается часто на гравюрах, сопровождающих карты. Путешественники встречают в море кита, огромного, как гора. Они принимают животное за остров, высаживаются на него и разводят костёр. Чудище, возмущённое таким отношением, приходит в движение и пожирает матросов… Некоторые рисунки поражают своей динамичностью, внутренним движением – одни человечки ещё мечутся вокруг костра, а другие уже в пасти чудовища.
В целом же книга даёт прекрасное представление о путях исторического развития как географии, так и зоологии. На картах XI века мы видим рай с его обитателями и всеобъятный океан, Сциллу и Харибду, морских змеев и сирен. На них нередко встречаются надписи типа «Здесь водятся драконы». Источники XIV века хранят уже вполне жанровые картинки: мужчины в Персидском заливе и в Индийском океане ловят жемчуг, правда, предварительно, как явствует из сопроводительного текста, они при помощи колдовства разогнали морских чудовищ. А в XVI веке и позже среди уже вполне узнаваемых очертаний континентов помимо откровенно мифологических персонажей типа морского монаха и морского епископа (похожих на Ихтиандра из фильма «Человек-амфибия») можно обнаружить вполне натуралистично изображённых акул и дельфинов, тюленей и ламантинов, тех же китов и моржей.
По рисункам на картах видно, как средневековый человек покорял моря, как на земле становилось всё меньше белых пятен и диковинных зверей. Уже в эпоху Возрождения мир становится познаваемым, и об этом торжественно заявляют кроме прочего и географические карты. Так, Мартин Вальдземюллер на своей карте изображает не только вышеупомянутого слоноподобного моржа, но и короля Португалии Мануэля верхом на чудовищной рыбе. Рисунок символизирует господство этой страны над всеми морями Земли, ведь помещён он у южной оконечности Африки.
Так человек покорял моря и океаны. Так это отражалось в графических изображениях.
Скажите, где они сейчас
Портрет Франсуа Вийона на фоне его времени. Размышления над книгой «Франсуа Вийон. Вийон и вийонады: французская лирика и сатира XV века» (пер. с фр. М.: Престиж Бук, 2023)
О том, как создавалась эта книга, написал в предисловии её составитель Ярослав Старцев: «Идея сборника переводов, который позволил бы увидеть поэзию Франсуа Вийона в контексте творчества его современников, последователей и подражателей, родилась в беседах с Евгением Витковским в 2010–2014 гг.». И вот не прошло и десятилетия, как эта идея осуществилась – в тщательно подобранном и подготовленном издании. В него включены, как утверждают издатели, «полное собрание стихотворений Франсуа Вийона в новых и редких переводах, тематически и стилистически близкие стихи его современников, а также ранее не переводившиеся псевдовийоновы произведения: тексты, на протяжении веков приписываемые поэту». Издания стихов Вийона, претендующие на полноту, выходили и раньше, однако такое масштабное поэтическое полотно, дающее портрет поэта XV века на фоне его времени, абсолютно уникально.
Кроме редких переводов и новых публикаций отдельную ценность изданию придаёт тридцатитрёхстраничное второе предисловие, написанное Витковским. Судя по датам в конце текста – 1997–2017, – автор возвращался к работе над ним на протяжении двух десятилетий. По сути, это насыщенное не только информацией, но и яркими образами и эмоциями эссе «Бессмертный прошлогодний снег». Во-первых, Витковский по возможности рассказывает биографию Вийона, о котором осталось не так-то много достоверных фактов. Ни год рождения его точно не известен – «не раньше апреля 1431 года и не позже апреля 1432 года», – ни год смерти: «…мы вообще ничего не знаем о Вийоне после 8 января 1463 года». Во-вторых, он излагает историю знакомства с творчеством Вийона российского читателя. Оказывается, всерьёз переводить его на русский стали только в начале XX века, хотя Пушкин с его творчеством был знаком. Однако «первый опубликованный (точнее, по сей день выявленный) перевод из Вийона в России датируется 1900 годом, а выполнен Николаем Бахтиным (Новичем), скрывшимся под буквами “Пр. Б.”…». В 1913 году свой перевод «Баллады о женщинах былых времён» опубликовал Валерий Брюсов. Довольно много переводил Вийона Илья Эренбург. Приводит Витковский и комический случай, когда в 1938 году в антологии «Поэты французского Возрождения» перевод Николая Гумилёва был подписан именем… Осипа Мандельштама. Наиболее основательно Вийона стали переводить в 60-е годы. Видимо, тогда с его творчеством познакомился и Булат Окуджава, написавший песню «Молитва Франсуа Вийона». В эти времена, когда, по меткому выражению Евгения Евтушенко, «интеллигенция пела блатные песни», образ поэта-вора, неоднократно приговариваемого к смертной казни и неоднократно чудом помилованного, написавшего более десятка баллад на, как бы мы сейчас сказали, блатном жаргоне, приобрёл знаковый смысл… В-третьих, эссе Витковского невероятно поэтично само по себе. Будучи эрудитом, он привлекает самые разные пласты мировой культуры, от Катулла до современных авторов и переводчиков… Тут и Франсуа Рабле, описавший Вийона в качестве одного из героев своей книги, и Шекспир, «на роль которого претендует (пусть и без серьёзных оснований) десятка три исторических личностей», и Людовик XII, известный скорее как герой приключенческих романов, и Карл (Шарль) Орлеанский, герцог-поэт, автор строчки «От жажды умираю над ручьём», оттолкнувшись от которой было написано множество баллад участниками поэтического состязания в Блуа…
Сквозной темой в этом тексте звучит бессмертие – поэт, упоминая кого-то из своих современников или исторических персонажей, делает их бессмертными.
«Скажите, где они сейчас —
Та римлянка, прозванием Флора,
Таис, что даже без прикрас
Была художнику укора;
И нимфа Эхо, чьи озёра
Отгульчивее, чем рога?
Они упрятаны от взора,
Как прошлогодние снега…»
Ну ладно, это всё же исторические или мифологические персонажи, но Вийон вспоминает и дам попроще:
«И Бьянка, чей певучий глас
Был из русалочьего хора?
И Жанна, чей удел потряс
И землероба, и сеньора?
Аглиция, жена Винздора?
И Берта Толстая Нога?
Их смыло так же без разбора,
Как прошлогодние снега!..»
«Исчезают только те, кто не оставляет векам ни памяти о себе, ни имени, – пишет Витковский. – Даже жалкий Катуллов
