Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

на станцию, она спросила, не знает ли Портер кого-нибудь, кто мог бы захотеть купить мебель ее тетушки. Портер обещал поспрашивать у знакомых. Когда они подошли к платформе, Кейт попросила еще об одной услуге: не мог бы Роберт проводить ее домой и переночевать у нее? Она снова не стала ничего объяснять, но Портер все равно разрешил сыну отправиться с ней[489].

Кейт с мальчиком доехали до станции «Ричмонд» и затем молча дошагали до «Коттеджей Вайн». В доме было темно. Кейт зажгла в гостиной керосиновую лампу и предложила Роберту стакан рома. Какое-то время они пили в неверном желтоватом свете. Затем Кейт прошла через всю комнату к стоявшему в углу пианино и небрежно пробежалась пальцами по клавишам. «Хорошая вещь», — пробормотала она себе под нос.

Допив ром, она вытащила из кармана две пятифунтовые купюры.

— Хочу, чтобы ты мне помог донести один ящичек до Ричмондского моста, я там встречаюсь с подругой, — проговорила она. Потом вышла из комнаты и через 10 минут вернулась, с явным трудом таща ящик, перевязанный бечевкой. — Вот он, этот ящичек.

Роберт подхватил его с одной стороны. Они вышли из дома около одиннадцати вечера и вместе с тяжелым грузом потащились к мосту. Под ним стремительно неслись черные воды Темзы. Перейдя мост, они остановились у его твикенхемского конца.

— Поставь его и можешь идти, — произнесла Кейт, едва переводя дух. — Моя подруга сейчас придет. Я тебя догоню.

Роберт пошел обратно на ричмондскую сторону.

— Я услыхал за спиной какой-то тихий всплеск, — рассказывал он позже. — Не знаю — то ли она ящик кинула в воду, то ли под мостом баржа проходила. Но я никакой баржи не видал.

Кейт появилась из темноты и догнала мальчика. Ящика при ней уже не было.

— Боб, я повидалась с подругой, — заявила она. — Теперь на станцию — и домой.

Придя на станцию, они обнаружили, что последний поезд, идущий в Хаммерсмит, уже ушел, поэтому Роберт переночевал в доме Кейт. Ничто из вечерних событий не показалось мальчику необычным.

— Ничего я в этом не видел особенного, — пояснил он на суде. — Подумаешь, захватила из дому ящик, встретилась с кем-то на мосту.

Домой он вернулся на следующее утро[490].

Несколько дней спустя, 9 марта, в воскресенье, Портер и его жена наткнулись в Lloyd’s Weekly Newspaper на статью о коронерском следствии по делу о «Барнсской тайне». Они стали оживленно обсуждать приведенные в газете ужасные подробности. Этот разговор случайно услышал Роберт. До этого мальчик не говорил с родителями о том, как помогал Кейт в тот вечер, когда уехал вместе с ней, но теперь поведал им об этом.

— Он описал, каких размеров был ящик, — рассказывал Генри Портер, — и получалось, что ящик точь-в-точь такой, как сказано в «Ллойде». Я так понял, что он сам думает: «Может, это как раз тот, который нашли в реке?»[491].

Возможно, Генри Портер не придал значения рассказу сына, решив, что перед ним лишь плод слишком пылкого воображения. Как бы то ни было, Портер-старший не стал никому передавать полученные сведения. Более того, в то же воскресенье Портер привел Кейт в хаммерсмитский паб «Восходящее солнце», где познакомил с Джоном Чёрчем, хозяином заведения. Тот желал приобрести для своего паба новую мебель. Трое немного выпили и затем отправились домой к Кейт, где Чёрч согласился купить всю обстановку и вещи за 68 фунтов. Он договорился с грузчиком-перевозчиком по имени Генри Вестон.

Вот как получилось, что Портер, Чёрч и Вестон стали грузить мебель в фургон, стоявший у дверей номера второго («Коттеджи Вайн», 2). Портер стал свидетелем довольно странной сцены: соседка интересовалась у Кейт, куда подевалась миссис Томас. Странной, потому что он-то думал: Кейт и есть миссис Томас. Портер заметил, что этот разговор «малость взволновал» Кейт. Теперь она, казалось, очень спешит полностью освободить дом от вещей. Она сама помогла запихнуть кое-какие скомканные платья в заднюю часть фургона[492].

Еще до того, как мужчины начали грузить мебель, Кейт занялась другими делами. Не дав им никаких объяснений, она вышла из дома и пешком отправилась на станцию «Ричмонд», где наняла кэб до Хаммерсмита. Ненадолго заглянула в «Восходящее солнце», где одолжила соверен у жены Чёрча. Затем явилась к Портерам, у которых в тот вечер оставался ее сын. На стук ответил Роберт. Он помог ребенку одеться в «костюмчик, состоявший из бриджей и курточки», и вынес мальчика наружу. Кейт стояла в ожидании рядом с кэбом[493].

Поспешно усадив ребенка, она поблагодарила Роберта за его любезность и велела извозчику ехать на станцию «Хаммерсмит». Там, с сыном на руках, села на поезд, идущий на вокзал Кингс-кросс, после чего словно растворилась в воздухе[494].

* * *

Лишь через три дня после отбытия Кейт на поезде в ее истории усомнились. Собственно говоря, во всей этой изощренной преступной саге проступает странная сквозная тема: до этого никто ничего не заподозрил. Днем в пятницу, 21 марта, жена Чёрча по имени Мария решила посмотреть, не осталось ли чего в карманах платьев, вывезенных из «Коттеджей Вайн». В одном из карманов она нашла адресованное «миссис Дж. Томас» письмо от некоего Чарльза Менхенника, проживающего в доме 45 по Амблер-роуд, Финсбери-парк[495].

Чёрч и Портер, у которых возникли подозрения насчет исчезновения Кейт в тот же вечер, когда они освободили ее дом от вещей, отвезли письмо его автору. В ходе разговора с ним стало очевидно: миссис Томас, которую Менхенник и его жена знали в течение 10 лет, — вовсе не та якобы овдовевшая миссис Томас, с которой были знакомы Чёрч и Портер. Настоящая миссис Томас была седеющей пожилой женщиной, тогда как самозванке было около тридцати; ее «слегка веснушчатая кожа, голубые глаза» также не походили на приметы старой знакомой Менхенников[496].

И вот, через три недели после того, как Генри Уитли нашел в водах Темзы вываренные куски человеческого мяса, Чёрч с Портером известили полицию о пропаже миссис Джулии Томас (Ричмонд, «Коттеджи Вайн», дом 2).

* * *

Инспектор Джон Пирмен записал их первоначальные показания 22 мая, в субботу, в здании ричмондского полицейского управления. Вместе с ними он проследовал к дому Джулии. Их впустила Элизабет Айвз. Было шесть вечера, небо уже гасло. В комнатах, на лестницах и в коридорах становилось все сумрачнее.

— Повсюду царил ужасный беспорядок, — рассказывал Пирмен. — Кровати были сдвинуты с места, ковер на полу отогнут. Я заметил три большие коробки с постельным бельем, явно готовые к перевозке.