Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели… - Андрей Викторович Щербак-Жуков


Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели… читать книгу онлайн
В книгу поэта, прозаика, критика Андрея Щербака-Жукова вошли статьи и эссе о жизни и творчестве любимых им писателей, написанные в разное время и по разным поводам. Кроме Кира Булычёва и Рэя Брэдбери, имена которых вынесены в заглавие, среди её героев – Аркадий и Борис Стругацкие, Илья Ильф, Григорий Горин, Аркадий Арканов, Валерий Брюсов, Владимир Обручев, Виталий Бианки, Аркадий Гайдар, Иван Ефремов, Геннадий Шпаликов, Вадим Коростылёв, Михаил Успенский, Владимир Покровский, Виктор Пелевин, Виктор Цой, Майк Науменко, Франсуа Вийон, Мэри Шелли, Джамбаттиста Базиле, Артур Конан Дойл, Герберт Уэллс, Курт Воннегут, Станислав Лем, Филип Дик, Джоан Роулинг, Уильям Гибсон, Нил Гейман и др.
Это не сухие биографические справки, которые можно найти в любой энциклопедии, а глубоко личностные истории, позволяющие автору сказать, что это «мои писатели». О каждом он находит что сказать сугубо своё.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Наиболее интересно наблюдать внутреннее «противоборство» двух, возможно самых ярких, авторов, природа гения которых прямо противоположна, – Грина и Бабеля. Последний как будто специально предельно приземляет и опошляет всё, что у первого было романтичным, изысканным и таинственным. У Грина в городе появляется загадочный иностранец, он возводит неординарный особняк и заселяет его странными людьми… У Бабеля он в мгновение ока оказывается измученным жизнью в Советской России старым евреем-эмигрантом, который по глупости нанял на бирже труда невостребованных обществом работников из бывших. Один из них спроектировал ему нелепейшее здание с «загипнотизированными змеями», а другие взялись вести его дела так, что его теперь «здесь черти хватают»… Да, у каждого автора – даже малоизвестного – свой язык, свои стилистические особенности.
Но вот что интересно! Вот в чём ещё уникальность этого проекта. В конце, в последней главе, Михаил Кольцов всё более или менее сводит воедино, делает из этого лоскутного одеяла цельный роман. О чём он? Да о том, что Советская Россия находится в окружении врагов, что на предприятиях участились случаи саботажа и порчи имущества. Последняя фраза романа: «Большие пожары – позади, великие пожары – впереди!» А впереди, как известно, и период шпиономании, и большой террор 37-го, и Великая Отечественная… Ощущением грядущей беды пронизаны главы всех авторов, какими бы разными они ни были. О чём бы ни писали авторы, а получалось всё об одном. На то они и писатели, чтобы чувствовать беду…
Как я уже заметил выше, своё предисловие Дмитрий Быков[5]закончил фантазиями о реализации подобного проекта сегодня. Скорее всего, это очень тонкая ирония. Вот во что я никак не верю, так в то, что существует в современном обществе такая сила, которая заставила бы Захара Прилепина и Сергея Лукьяненко участвовать в одном проекте!
А также Маканина и Лимонова. Но даже если представить, что возникло такое печатное издание, что способно расплачиваться с авторами виллами на Адриатике, трудно вообразить, какую химеру они бы совместно сваяли. Потому что таких разных писателей того времени объединяло общее понимание или хотя бы ощущение, предчувствие того, что грядёт, а писателей сегодняшних так же единит полное непонимание, что же нас ждёт, незнание, чего ждать и откуда. А знает ли это хоть кто-то? Поэтому не состоялся и саратовский роман-буриме, начатый Войновичем, а продолженный также достойными людьми: Алексеем Слаповским и Львом Гурским… Отсюда – изобилие тем в нашей современной литературе и пренебрежение к стилистике (не до того), а также отсутствие глубины, прорыва, что ли…
Лукулл, испытывающий муки Тантала
15 октября 2017 года исполнилось 120 лет со дня рождения Ильи Ильфа
Мы привыкли относиться к ним как к одному писателю. И даже как к одному человеку. Ильф-и-Петров. Или даже так – ИЛЬФПЕТРОВ.
На первом плане восприятия два их совместных романа и их неоднократные экранизации – «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок». И даже на втором плане – совместная повесть «Светлая личность», кстати, тоже экранизированная.
Писатели и сами шутили в этом роде. Во время одной из писательских поездок они заметили: Ильфа и Петрова томят сомнения – не зачислят ли их на одно довольствие как одного человека. Даже дочь Ильфа, Александра Ильинична, как-то написала, что её неоднократно спрашивали: «Вы дочь Ильфа и Петрова?» Видимо, это судьба всех по-настоящему слаженных дуэтов – поговаривают, что за спиной дочери Аркадия Стругацкого в МГУ шептались: «Это дочь братьев Стругацких!» Хоть, может быть, это и байка…
Да, Ильф и Петров дружили. Хоть и обращались друг к другу на «вы». Да, вместе работали в редакции газеты «Гудок». Да, десять лет – а это целая жизнь в литературе – писали в соавторстве. Но при этом, что любопытно, всю жизнь называли друг друга на «вы». Они оба родились и выросли в Одессе, но познакомились в Москве…
Всё же это были очень разные люди. Просто их совместное творчество как-то застилает всё остальное, индивидуальное: и сольное литературное творчество (каждый из них написал множество рассказов и фельетонов), и увлечения (Ильф был вполне профессиональным фотографом, но об этом позже), и личная жизнь. Как будто они всё время ходили взявшись за руки.
В предисловии к книге «Илья Ильф, или Письма о любви» Александра Ильф напоминает: «Они не были родственниками, однофамильцами или ровесниками». А потом добавляет, процитировав их собственный текст: «И даже разных национальностей: в то время как один – русский (загадочная славянская душа), другой – еврей (загадочная еврейская душа)».
Илья Ильф был старше Евгения Петрова на пять лет. Когда они начали писать в соавторстве – а это случилось в 1927 году, – первому было 30 лет, второму – соответственно, 25.
Александра Ильф в той же книге приводит факты из метрической книги Одесского раввината: «Иехиель-Лейб Файнзильберг, сын Арьи Беньяминовича Файнзильберга и Миндин Ароновны по браку в 1891 г., родился в 1897 году, 3 октября по старому стилю (обрезан 10-го дня)». Сам Ильф шутил: «Я родился в бедной еврейской семье и учился на медные деньги». Его отец был мелким служащим и хотел всем своим четырём сыновьям дать практические профессии – определял в ремесленное училище. Однако первый и второй сыновья, Александр и Михаил, стали художниками… Илья Ильф был третьим. И только четвёртый сын никак не был связан с литературой и искусством.
За успехом юмористических и сатирических произведений Ильфа и Петрова не видно их других, не менее ярких, проявлений. А между тем Ильф до того, как стать сатириком, был довольно экстравагантным автором.
«…Мы полюбили его, но никак не могли определить, кто же он такой: поэт, прозаик, памфлетист, сатирик? Тогда ещё не существовало понятия “эссеист”. Во всяком случае, было ясно, что он принадлежит к левым, даже, может быть, к кубо-футуристам, – пишет в автобиографическом романе «Алмазный мой венец» Валентин Катаев, брат Евгения Петрова, подсказавший молодым соавторам сюжет «Двенадцати стульев», романа, принёсшего им славу. – Нечто маяковское всегда витало над ним. В нём чувствовался острый критический ум, тонкий вкус, и втайне мы его побаивались, хотя свои язвительные суждения он высказывал чрезвычайно редко, в форме коротких замечаний “с места”, всегда очень верных, оригинальных и зачастую убийственных. Ему был свойственен афористический стиль».
Катаев устроил Ильфа в газету железнодорожников «Гудок» работать «правщиком». Он должен был