Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв

Антоновским мостом, мы объединились и стали рассматривать варианты заселения на другом, левом берегу Днепра, в соседних Алёшках.

— Ну-у, нет. В детский садик мы селиться не будем, — категорично заявил Саша, когда мы приехали на первое предложенное место. Детсады и школы — первая цель для артиллеристов, так как они очень хорошо подходят под располаги. Когда читаешь новость с той или нашей стороны, о том, что «варвары и нелюди», «украинские неонацисты» или «рашистские орки» разрушили школу или детский сад в прифронтовой полосе, знай, что со стопроцентной вероятностью там находилась располага (рашистских орков или украинских неонацистов). Потому что в военное время дети и школьники не ходят в образовательные учреждения, там «учатся» военные. И школы вместе с детсадами будут первой целью украинских артиллеристов, как только они подкатят свои пушки. А то, что они их скоро подкатят, сомнений не возникало.

Парни стали дёргать за свои связи, и вскоре для нас нашлось небольшое поместье соток в пятьдесят — шестьдесят под Алёшками. Мы отправились на трёх машинах туда. Видно, что это элитный посёлок, само расположение весьма благоприятное, Алешки недалёко, возле лесного массива. Здесь строили крепкие, комфортные и дорогие дома для себя и для своих семей люди преуспевающие. Но у войны свои цены на недвижимость и виды на удобное расположение. До нас росгвардейцы, что ли, жили — в связи с отступлением их оттягивали на вторую линию обороны. А это место, выходит, становится первой. Людей в посёлке осталось немного, а из преуспевающих, походу, так вообще никого — у них имелись возможности, чтобы быстро покинуть свои жилища.

Нас, в принципе, можно тоже было считать в этой новой средневековой реальности людьми преуспевающими. Здесь собрался если не топ, то полтопа военной журналистики. Мы въехали тремя машинами на территорию, огороженную высоким забором, что, в принципе не рекомендуется, дворы с несколькими машинами — первая цель. Но пару дней, пока ещё фронт стремительно не приблизился, у нас ещё было. А оставлять машины снаружи на дороге — могут размародёрить.

Да и вообще, ситуация сложилась непонятная. Почему мы отступали, оставляя Херсон, уходили с правого берега? А как же Одесса? Русский город, где нас ждут. Уйдя на другую сторону Днепра, мы откладывали освобождение Одессы на очень неопределённое время. И занимали мы с военной точки зрения неудобные позиции на левом берегу — правый был выше и удобнее для вражеской артиллерии, Алёшки для неё будут как на ладони. Даже мне, гуманитарию, это понятно. Ходили слухи, что хoxлы готовились взорвать Каховскую дамбу, чтобы отсечь наши войска, может, поэтому мы уходили с того берега? Много, много вопросов. Но явно что-то пошло не так, не так, как задумывалось.

— …короче, если слышишь где-то стрелкотню — это верный признак, что что-то не так и надо съёбывать, — учил меня Русик, бывший морпех, а теперь и военкор, грызущий перо журналистики, — …или когда увидишь военные «Уралы», или ЗИЛы, а из них матрасы торчат, и бойцы куда-то едут. Это значит, и тебе нужно срочно уходить. Войска отводят.

Мы уже накрыли стол на новом месте, сидели, выпивали и общались громкой журналисткой компанией. Но за внешней весёлостью, свойственной безбашенным военкорам, скрывалось смятение, которое мы заливали алкоголем и заглушали музыкой.

Дом, в который мы заселились, двухэтажный, и не сказать, что большой, но достаточно уютный. Зато на прилегающей территории имелся свой бассейн и построена баня с кухней. Бассейн переливался разноцветной подсветкой, вдоль дорожки от ворот к дому установлены витиеватые иероглифы фонарей. Половина площади замощена брусчаткой, на остальной высажен нежный изумрудный газон. Обрамляли бассейн и газон зелёные шары и пирамидки — фигурно подстриженные кустарники и деревья типа кипарисовых.

Когда в сложной и опасной работе есть час для отдыха — отдыхай, парни выпили, затопили баню и бассейн опробовали. Мне мой невролог советовал не злоупотреблять уже крепким алкоголем, а также жаркой баней с резкой сменой температур, тем более, в сочетании, поэтому я ограничился парой рюмок, а в водных процедурах участвовать не стал.

Итак. Мы находились от Херсона на другом берегу Днепра в элитном особняке и бесцеремонно пользовались всеми удобствами, которые оставили нам бывшие хозяева. На стене висело фото женщины в лодке. Смуглая от загара, в чёрном закрытом купальнике она сидела на белой корме, придерживая огромную соломенную шляпу на голове и вытягивая длинные ухоженные ноги с педикюром. Волосы и брови чёрные, лицо курносое, как будто не только вздёрнутый нос, но и большие пухлые губы прильнули к стеклу. Женщина готовилась к фотосессии — она была ярко и томно накрашена, над декольте висело несколько ожерелий из камней. Женщина пусть была не первой свежести, но по-прежнему модельной внешности, и себя она продолжала любить, она любила позировать. В мирной жизни за такую надо было побороться на ярмарке тщеславия.

Наверху в комнате, где мне досталось спать, стояло у стены трюмо, и в одном из ящиков я обнаружил фото хозяина дома. Мужчина средних лет, с сильными проплешинами на макушке, лицо пухлое, как у хoxляцкого прокурора. Женщина в лодке, очевидно, была его женой. Она родила ему сына — было ещё одно фото, где они стояли втроём на фоне новогодней ёлки с милым чёрненький мальчиком, одетым в костюм с бабочкой. Семейные фотографии хранят счастье прошедших дней, это только мы, шакалы войны, в силу своей, порою бесстыдной, как и сама война, и порою опасной, как она, профессии, фиксируем для памяти людские лишения и бедствия. Сомневаюсь, что хозяин дома согласился на сотрудничество с новыми властями. Такие люди бегут от перемен. Думаю, с началом военных действий, он, посадив жену и сына в дорогую иномарку, оставил свой дом и перебрался, пока это было возможно, на другую сторону Днепра. А потом — и ещё дальше, насколько ему позволили средства и возможности, которыми, судя по виду его поместья и фото жены, он обладал в достаточной мере. «Гроши мае!» — так говорят о таких на Украине. И правильно «хoxляцкий прокурор» сделал. Детям не нужно видеть ужасы войны. Какие бы у них ни были родители, они безгрешны. Дети не виноваты в том, что взрослые вдруг решили поуничтожать друг друга в больших количествах.

Интернет — снова эта немаловажная деталь для журналиста в зоне СВО. В доме он не работал. Но если подойти к бассейну, взобравшись на постамент, на котором он был построен, то