Серийный убийца: портрет в интерьере (СИ) - Люксембург Александр Михайлович

Сама фигура следователя, по-видимому, также обрела в восприятии Муханкина дополнительное измерение. Этот спокойный, уравновешенный, добрый, но строгий и справедливый слушатель бессознательно воспринимался им как воплощение той «отцовской фигуры», которой ему недоставало с детства и которая резко контрастировала с ненавидимой и презираемой «материнской фигурой», борьба с которой активизировала его извращенные фантазии и толкала к жестоким убийствам. Это хорошо видно, например, в том пространном обращении к Яндиеву, которое записано на обложке тетради № 1:

Амурхан Хадрисович!

Хочется верить, что я пишу не слепому и говорю не глухому. Возможно, что Вы меня сможете понять правильно, читая эти тетради, где описана кратенько моя жизнь. А главное — это суть. Жизнь моя — это большая трагедия, в которой проявилась нелогичность моего поведения. Я понимаю, что выше человека ничего нет. Господа Бога трогать не будем и дьявола тоже. Вот человек — странное существо: он же и самый прекрасный, и самый ужасный по своей природе. Человек… он и должен быть прекрасным и в своей умности, правильности, мудрости и т. д. На то он и человек, и таких людей много. Представьте, Амурхан Хадрисович! Как все в человеке меняется, когда он попадает в нелепый или трагический переплет в его жизни! И куда только исчезают сразу умность, правильность, а главное, логика его? Слышали? От тюрьмы, чумы и сумы никто не застрахован. Вот и я наделал беды и ошибок. Сможете теперь меня понять?

Представляю, как полощут там, в управлении, Ваши коллеги мои косточки, не говоря о многих других из милиции. У меня неспроста бывает часто икота и дергалка. Это же как нужно оскорблять, и какими словами, и с какой ненавистью звериной, что так передается через расстояние? Меня аж на наре подбрасывает. Но от этого я лучше не стану. Мне уже все равно, и с нетерпением жду, когда меня убьют. Даже интересно поглядеть, как все будет происходить, ощутить все на себе и отчалить к тому свету, а то уже все так надоело. Духа у меня на десятерых хватит. Я рад за себя, что всегда шёл до конца, вслух говорил, что думал, и мне до лампочки было, какое произведу впечатление. А сейчас, пока я еще есть на земле, это реальность, это праздник. И ни я, ни Вы не придумаем нечто большее, чем есть сама жизнь.

Вы меня извините, Амурхан Хадрисович, но придётся и неприятное прочесть. Ваша прокуратура и милиция мировых проблем не решают. Если десять процентов среди вас наберется работников, соответствующих занимаемому месту, должности, то девяносто процентов — дармоеды, и грош цена их высшим образованиям. Все вы можете красиво рассуждать и правильно, но вся ваша беда в том состоит, что для людей вы не стремитесь что-либо делать, и знаю натуру тех, кто дорвался до власти, до кресла, нацепил мундир, вылупит, как бык, свои глаза на ненавистный ему объект и все равно найдет вышесказанному различные оправдания. А это ведь горькая, но правда, все беды оттуда выходят — из вашей правильности рассуждений. Но Вы не обманывайтесь — человека под свои шаблоны и найденные свои идеи не подгоните. Слишком много хотите. Не забывайте: человек есть человек, какой бы он ни был — со всем своим багажом хорошего и плохого, — и нужно принимать его таким, каков он есть. Вы не сможете переделать ни одного человека, а ваша теория и ваша утопия… — да и здесь вы прекрасно знаете, что это не правомерно. Прежде всего ищите, с чего начинается личность и откуда начинаются её муки, страдания. Не там ли рождается от боли ужасная боль тяжких преступлений? Одинаковых людей нет и не будет.

Лично во мне Вы круто ошибаетесь. Я был человек и останусь им, и то, что я совершил, того я и сам не хотел.

Как откровенно хочется Владимиру, чтобы «отец родной» понял и простил его, пусть он и не отдает себе отчета в происхождении этого желания! А если кто-то сомневается в сказанном, пусть прочтет следующее заявление, написанное Муханкиным в следственном изоляторе:

Прокурору Ростовской области

от подследственного

Муханкина Владимира Анатольевича

ЗАЯВЛЕНИЕ

Я, Муханкин Владимир Анатольевич, 1960 г. рождения, с осени 1994 года по 1 мая 1995 года совершил ряд преступлений, среди них особо тяжкие есть и убийства. Не оправдываю себя сам, что в моменты преступлений я находился в алкогольно-наркотическом опьянении. Я давно покаялся в содеянном, что видно в явке с повинной и… материалах следствия… По моей вине погибли люди, которых уже не вернуть. Прошу Вас разрешить в момент смертной казни моей присутствовать для поддержания духа А. X. Яндиеву, начальнику отдела по борьбе с убийствами и бандитизмом.

Муханкин В. А.

Быть с «отцом родным» до самого конца, чувствовать его моральную поддержку и внутреннюю духовную силу становится для убийцы одним из важнейших факторов, позволяющих хоть как-то сохранять спокойствие и ждать формального разрешения своей судьбы.

Именно мощное психологическое воздействие «отца родного» приводит к тому, что Владимир оказывается не только прозаиком-мемуаристом, но и поэтом. Писать стихи он начал по собственной инициативе и в целом неожиданно. Первым толчком к поэтическим экспериментам стало адресованное Яндиеву поздравление с днём рождения, услышанное им в камере по радио. В результате появилось небольшое неуклюжее стихотворение, единственная очевидная цель которого — закрепить сложившийся контакт со следователем.

Ростов-на-Дону, Радио 103, музыка играет.

Ноябрь 1995 г.

Яндиеву Амурхану Хадрисовичу

от убийцы и вора

Муханкина Владимира Анатольевича

Первый шаг был сделан, и новоявленный поэт заметил, что его незамысловатый текст был встречен с очевидным интересом. В результате появились новые стихотворения, смысловой доминантой которых стала тема покаяния.

Стихотворения такого рода призваны убедить Яндиева в том, что поэт полностью осознает свою вину и со смирением ждет справедливого и сурового приговора. Он досадует на себя самого за то, что не воспользовался шансом достойно прожить ту жизнь, которую определила ему судьба.

Затем в лирику Муханкина начинают внедряться социально-критические ноты, и совершенные им акты садистской жестокости уже соотносятся с принятой в обществе идеологией насилия.