Серийный убийца: портрет в интерьере (СИ) - Люксембург Александр Михайлович
Серийный убийца: портрет в интерьере (СИ) читать книгу онлайн
В книге рассказывается история серийного убийцы Владимира Муханкина, во многих отношениях превзошедшего печально знаменитого маньяка Чикатило. Приводятся записки, выдержки из дневника, стихотворения и другие тексты, написанные самим маньяком во время следствия. Авторы рассматривают кровавую драму, произошедшую в Ростовской области России, как повод для серьезного анализа феномена «серийного убийцы».
Парадоксальным образом Муханкин-поэт выступает здесь критиком советской эпохи. Именно она, согласно избранной им логике рассуждений, всецело ответственна за то, что ценность человеческой жизни измеряется ничтожно малыми величинами. Так неужели следствие и суд не примут во внимание, что «во всей измученной России царит в сердцах злоба и мрак», что так или иначе, «пока не вымрет поколенье красноидейных дикарей», терпимость и добро не смогут убедительно заявить о себе? Он призывает своих судей умерить пыл и не поддаваться жажде месте, ибо следует помнить: а судьи кто?
Дальше — больше. Выдвигается тезис о том, что все самое худшее, что проявилось в личности поэта, было воспринято им у социума. Сперва общество издевалось над ним, подавляя в нем какие бы то ни было ростки добра, но оно не сумело «добить» его, и меч зла бумерангом вернулся к тем, кто впервые пустил его в ход.
Вы на убийц не жалуйтесь. Они же среди вас живут. Вы, их убивая, не каятесь. От вас убийства ждут. Извечна болезнь общества, В котором жил и я. Вы в детстве меня не добили, — Так убейте теперь меня, За то, что я тоже убийца, За то, что учился у вас К кровавому цвету стремиться. Результат — я убил, жаль не вас. Убийством больное общество! Толпы свое возьмут. Убийства продолжаются. От вас все убийства идут.Сперва Муханкин-поэт только обличает больное, затопленное волнами зла общество, но потом он переходит к откровенному поношению ненавидимого им мира «людей-крыс», «шакалья», «гадья». Несколько забывшись, он приоткрывает нам всю глубину отвращения к людям, которых ни во что не ставит, которые, с точки зрения эгоцентриста-садиста, годны лишь для роли объектов жестоких экспериментов. Свои убийства он представляет чуть ли не как акты справедливого протеста против всевластия «гадья».
Я ТОЖЕ РОДОМ ИЗ НАРОДА
Да, люди, вы — общество, народ, И вы — толпа маразма и насилья, Вы — беспредела развращенный сброд, Вампиры жертв кровавого бессилья. Дешевая, продажная толпа, Бездушная, коварная порода, Я ненавидел вас всегда, Хоть я тоже родом из народа. Таким, как вы, я не был никогда, От вас не смог я спрятаться и скрыться, Вы ж начали казнить меня тогда, Когда я не успел еще родиться. А я родился, вырос, взрослым стал, А вы всю жизнь мне жизни не давали. В своих убийствах я против вас восстал За то, что душу мою с сердцем разорвали. Теперь достойные плоды своих трудов В гробы вы аккуратно уложили, И до сих пор не нажили мозгов, — Ну что ж, живите, твари, как и жили. Нет, вы, гадье, не сможете понять, Больной души серийного убийцы, Скорей всего вы сможете отнять Жизнь у меня и этим насладиться. И будут убивать вас, как всегда, Все те же среди вас живущие. И никогда не скажите вы: «Да! Не стоит убивать раскаявшихся души». Но среди вас не все гадье и мрази. Есть люди драгоценные, святые. Они, как жемчуг, среди вашей грязи, Чистейшие, мудрейшие, святые.В этом стихотворении, помимо всего прочего, обращают на себя внимание два момента. Во-первых, утверждение, что «гадье» не в состоянии «понять больной души серийного убийцы». Следовательно, Муханкин четко отдает себе отчет в том, кто он такой, какова его сущность. Во-вторых, в финале стихотворения автор вводит упоминание о чистейших, мудрейших, простых, о тех драгоценных святых людях, которые противопоставлены «гадью» и прочей мрази. Совершенно очевидно, что исключение он делает для «отца родного», чьи симпатии хочет любыми средствами завоевать.
В некоторых стихотворениях Муханкин стремится комбинировать настроение экзистенциальной тоски, страха и отвращения к окружающему миру, осуждение его бездушия и жестокости, раскаяния и ожидания смерти с попыткой создать у читателя иллюзию, будто он сам искренне выстрадал решение прийти с повинной и поведать миру о тех муках, от которых корчится душа убийцы.
ОДНАЖДЫ Я МОЛЧАНИЕ НАРУШУ
Убийцей человек не рождается, Человек рождается хорошим, Но с грешным всякое случается: Убил — и остается ужас в прошлом. Но этот ужас не вычеркивает память, Она не даст ужасное забыть, И будет человек страдать и плакать, И будет мучиться и в страхе жить. Кошмары человеку снятся в снах, Везде и всюду нет ему покоя, И каждый шорох, будто удар в пах, Живет, забившись в угол, волком воя. Да, это я убийца, и мне не в радость жизнь, И что ни день — невроз и раздраженье, Прохожих взгляд, как горькая полынь, В душе — борьба, на сердце — отраженье. К кому прийти, кому все рассказать О всем ужасном, что уже случилось, Кто смог бы понять и другим сказать: «И мы виновны в том, что получилось». Нет, не боюсь, что могут вышку дать, Однажды я молчание нарушу. Страшней всего, что могут не понять И наплевать в израненную душу. Как тяжело сейчас понять себя, Когда весна вокруг вся расцветает, А на душе так мерзко у меня, Душа больная смерти ожидает. Не торопите, я сам молчание нарушу, Я сам с повинной к вам прийду. Я вас прошу, не лезьте только в душу, От вас не милосердья — смерти жду.
