Великая Отечественная. Военное детство в советской пропаганде и памяти поколения (на материалах Донбасса) - Владимир Юрьевич Носков

у нас огород 3 сотки был» (В. И. Бубело)[467]; «Кальмиус был небольшой, в размере 5 метров ширины. Мы там детьми рыбу ловили, хотели ловить, но чаще всего ее не было, а были лягушки» (О. М. Волгина)[468]; фрукты, ягоды собирались зелеными – нужно было успеть их собрать, обогнать других (Н. А. Сергеева)[469].

Воровать у оккупантов не считалось зазорным. Яков Прокопьевич Ткач в свои 84 года с гордостью рассказывал автору историю кражи банки меда у «казаков» (казачьи части в составе вермахта): «И вот в этот период, где стояли казаки, я с одним соседом… под забором прорыли себе лаз. Казак привозил себе продукты на бричке, а в летней кухне у него была конюшня. Пока он заводил лошадей, мы что-нибудь оттуда вытаскивали, кому что когда достанется, то ли буханку хлеба, то ли еще что-нибудь. Однажды я выхватил, это потом узнал, банку искусственного меда. А она весила 5 или больше килограмм». Все могло закончиться трагично, мальчик был пойман, избит, но его спас начавшийся конфликт между казаком и немецким солдатом[470].

Важным аспектом образа военного детства было осознание того факта, что персонифицированной причиной всех невзгод – и голода прежде всего – является враг, оккупант. Следует отметить, что образ врага в сознании детей Донбасса представляет сложную смысловую структуру, включающую как обобщающие представления, так и образы конкретных военнослужащих. Для жителей сельской местности преимущественно характерен образ немецкого солдата, сформированный на основе эпизодических контактов и памяти о собственных эмоциях и физическом состоянии в это время. Дети, жившие в городах, в непосредственной близости с врагом, различали офицеров, солдат второго эшелона (поваров, конюхов, др.), отдельных военнослужащих.

В рассказе 14-летней ученицы средней школы № 30 г. Сталино Раисы Билановой об оккупации города, записанном в октябре 1947 г., среди основных обвинений, выдвигаемых немецко-фашистским захватчикам, прозвучало: «Заставляли народ голодовать»[471]. В очень грамотном тексте в данном случае мы встречаем единственный отход от литературного русского языка, что, на наш взгляд, говорит об использовании бытовавшей в народе формулы.

В письменных работах учеников школ г. Ворошиловграда «Что я пережил в дни оккупации» (октябрь 1943 г.) все дети описывали мародерство со стороны фашистов, забой ими кур, угон скота. Как написала Мария Авершина, «требовали яйца у тех, у кого даже не было кур»[472]. В частушках, записанных от 7-летнего Володи Андреева в Сталино в 1946 г. пелось:

На закате в тети Кати

Ходит немец с котелком:

«Дайте курки, дайте яйки,

Дайте каши с молоком»[473].

В современных интервью рассказчики используют практически те же выражения, что и ворошиловградские школьники, что и автор частушек: «Помню, как первые мотоциклисты приехали, сразу в дом зашли, спросили, где курятник, и две курицы забрали, берут, отрывают им голову и в сумку здоровую кладут, сначала одну, потом другую» (М. Г. Гребенюк)[474].

Образ врага был вариативен, его содержание менялось с течением времени и по мере накопления впечатлений, прежде всего, опыта непосредственного общения. Первый контакт с немецкими военнослужащими для многих детей и подростков связан, как правило, с двумя четко проявляемыми состояниями: либо любопытство (в большинстве – у мальчиков), либо страх (в большинстве – у девочек). Первоначальный образ вражеских солдат содержит детальное описание примечательных элементов униформы, снаряжения, военной техники, гужевого транспорта и т. д. Типичным для реакции, в которой преобладало любопытство, можно считать рассказ Виктора Владимировича Чумака о приходе частей вермахта в с. Иванополье: «Потом все говорят: «немцы, немцы», они сначала проехали на мотоциклах с колясками, они были в смешных шапках, по-немецки разговаривают. Потом танки, машины пошли, километров на 5 колонна, по краям – пешие»[475]. Упоминания о мотоциклах – почти обязательный атрибут впечатлений от нашествия. Из 26 интервью детей военного поколения из Донбасса, собранных в сборнике «Великая Отечественная война глазами детей», мотоциклисты упоминаются в шестнадцати[476].

Другой тип реакции – страх – широко отражен в письменных работах учениц ворошиловградских школ, написанных в 1943 г.: «Пришли немцы в город. Мы очень сильно боялись. Если пойдем на двор, то спешили домой, чтобы не забрали нас». В 1943 г. ученица 4 класса СШ № 8 г. Ворошиловграда Ира Бутенко писала: «До прихода немцев мы жили весело и спокойно. Мы ждали немцев с ужасом. А по приходу немцев мы боялись выходить на улицу. Немец нам не давал хлеба. Мы при немцах даже и хлеба не видели. Ели пышки с макухой. Немцев мы боялись» (Н. Афанасьева, 4 класс)[477]. Закономерно большое влияние оказывала реакция близких людей: «Как сейчас помню: стоим с мамой на крыльце, она плачет» (А. П. Лисиков, 1928 г. рождения с. Красное)[478].

Различались образы солдат армий стран-сателлитов Германии. Что касается отражения военнослужащих Италии, то все из опрошенных детей и подростков, оказавшихся в оккупации, отмечали их более толерантное, чем у других захватчиков, отношение. Детям запомнилась их яркая форма. Образ румынских войск в детском восприятии основан на его бытовой неустроенности, неопрятности внешнего вида, повальном мародерстве. Примечательно, что во многих воспоминаниях немецких солдат противопоставляют румынским[479].

Образы отдельных военнослужащих вермахта находятся на противоположных эмоциональных полюсах. Резко отрицательный полюс – когда от оккупантов исходила прямая угроза жизни и здоровью. Это образ состояния страха из-за постоянной угрозы быть угнанным в Германию, подвергнуться наказанию за нарушение установленных правил, др. А. Д. Рывкинд, вместе со своей матерью переехавший из Сталино в Таганрог (чтобы скрыть национальность), подробно описал страх, связанный с жившим по соседству солдатом – «немцем из Прибалтики»: «Нас сестрой старались не выпускать на улицу»[480]. Наказание, и достаточно жестокое, могло настигнуть без особой причины, в любой момент. Например, 12-летний тогда И. И. Кравченко из с. Семигорье (Артемовский р-н, Сталинская обл.) «однажды за подобранный окурок получил дубинкой по голове от немецкого коменданта. Соседи на руках отнесли в конюшню»[481]. Положительно окрашены эпизоды, в которых солдаты подкармливали детей, в них даже на временной дистанции сквозит удивление, рассказчик останавливается на них именно как на исключении из общего правила.

Еще в довоенное время все средства пропаганды укореняли в сознании (в детском – в том числе) мысль, что фашисты – враги человечества и с ними нужно вести беспощадную борьбу не на жизнь, а на смерть. Война и непосредственный опыт только укрепляли эту установку. Оккупант воспринимался как враг, как объект борьбы. Дети старались не оставаться в стороне от всенародной борьбы с захватчиками, стараясь делать все возможное для того, чтоб помочь взрослым в борьбе, помочь стране. Учитель Песчанской 10-летней школы в Ворошиловградской