Великая Отечественная. Военное детство в советской пропаганде и памяти поколения (на материалах Донбасса) - Владимир Юрьевич Носков

Сахар, хлеб был и конфеты

И кусками ветчина»[451].

С Германией связаны страшная нищета и лишения: «Соль – на карточки дается, / На шесть месяцев – носки, / Про костюм – не вспоминайте. / Вот в Германии пайки!»[452].

Сложностью сюжетов, их неожиданными поворотами выделяются рассказы о счастливом обретении продуктов. Они по целому ряду признаков, на наш взгляд могут быть отнесены к фольклорному жанру народных рассказов[453]. В записанных нами интервью присутствует целый ряд таких рассказов – с экспозицией, неожиданными поворотами сюжетов, положительными и отрицательными героями, финалом. В качестве примера приведем рассказ Т. Ф. Король: «Была у нас кошка, и она стащила у немцев со стола колбасу. Никого в комнате не было. Она стащила эту колбасу и выскочила на улицу. И в этот момент заходит немец во двор. Он увидел, вытащил пистолет и выстрелил в нее, но ранил ее в ногу, и она убежала. Колбасу она не бросила, побежала на куда-то огород, спряталась. И там сидела, пока он ушел. Когда никого не было она возвращается и приносит колбасу. Она ее не съела. Представляете? С окровавленной ногой, но с колбасой. Мама перебинтовала ногу ей. Взяла эту колбасу. Мы, конечно, голодные были. Выделила кошке кусочек колбасы и накормила ее. И вдруг снова идут немцы. Она спрятала ее в плательный шкаф. И мы очень переживали, что она вдруг начнет мяукать. А немцы пришли и рассказывают, что кошка стянула колбасу. Мама говорит, что не знает, где кошка. А она молча сидела, пока немцы не ушли в другую комнату. Потом мама кошку прятала, я уж не помню как, но мы ее выходили»[454].

Убедительные доказательства консервации сформировавшегося в военном детстве образа продуктов питания и, одновременно, страха недоедания содержат материалы вторичных интервью с детьми детей войны о характере, привычках своих родителей. Все респонденты свидетельствуют о бережном, даже благоговейном отношении родителей к продуктам, особенно хлебу. Хлеб в доме никогда не выбрасывался, даже при его изобилии и крайне низкой цене по сравнению с доходами в 1970–1980-е гг. Если хлеб черствел, из него делали сухари. М. И. Малышева рассказывает, что ее мама собирала в горсть и отправляла в рот крошки со стола[455]. Эти свидетельства дополняют слова А. В. Ткаченко: «Буквально несколько лет назад после ужина моя жена внезапно произнесла: “Ну вот, наконец, твоя война закончилась”. Оказывается, я впервые в жизни не доел кусок хлеба»[456]. Всем интервьюируемым в детстве их родители показали наиболее вкусные (сладкие) растения, доступные в окрестностях жилья: паслен, черемуха, цветы акации и др. И. В. Потапова рассказала, как при ощутимых признаках кризиса в конце 1980-х гг. ее мама системно занялась созданием запасов продуктов длительного хранения, и они сыграли существенную роль в условиях систематических невыплат зарплат и гиперинфляции 1990-х гг.[457]

В условиях войны дети по-иному смотрели на взрослых, проникаясь к ним уважением и благодарностью за каждодневную жертвенность и самоотверженность. В воспоминаниях городских детей младшего возраста, переживших оккупацию, о первых месяцах войны характерно указание определяющей роли старших в вопросах обеспечения всем жизненно необходимым, прежде всего, пищевыми продуктами. Чаще всего упоминается обмен вещей на продукты-либо на рынках, либо в селах. Дети хорошо себе представляли трудность поиска работы и тяжесть труда, которым заняты матери, бабушки, ухищрения, на которые они вынуждены идти ради детей: «Мама работала, чем-то кормить надо было. В войну мама работала в больнице санитаркой, рабочей на кухне. И приносила нам объедки. Вот так мы и жили» (Л. Г. Богно)[458]; «Одно время было настолько ужасно, что есть было нечего, тогда маму устроили на хлебозавод, выносить оттуда ничего нельзя было. Мы бегали под окна завода и нам скидывали из них хлеб. Было страшно, но есть хотелось больше, чем страшно» (Р. В. Буханченко)[459]; «Огорода не было. Мы жутко голодали. Немцы раздавали сочувствующим им огороды, которые нанимали для работы на земле людей. Мама некоторое время (летом) туда ходила работать и зарабатывала минимум. <…> Затем немцы погнали работать ее на овощную базу, где она стояла по колено в воде. И так мы перебивались четыре года» Ж. В. Армен[460]; «У нас при немцах была корова. Немцы не взяли эту корову, потому что дед грамотный был, он достал справку, что она туберкулезная» (Я. П. Ткач)[461].

Дети рано взрослели по мере того, как осознавали свой собственный долг перед семьей, коллективом, необходимость посильного вклада в общий труд, в повседневные заботы. Значительно более детальные описания пищевых практик в детских воспоминаниях связаны с коллективным трудом в рамках семьи. Для сел и городских пригородов – это работа на огороде, причем в рассказах чаще освещается не сам процесс работы, а урожай: «Да, жратвы не было. Картошка была своя, хлеб был, и то он дорогой был. Выживали, как могли, травы собирали: конский щавель, крапива на борщ» (В. В. Чумак)[462], «Помню, всем селом собирали колхозную морковку и зерно» (Е. М. Рывкинд)[463], «У нас был большой огород, на котором сажали кукурузу, картошку, арбузы, пшеницу» (К. Т. Чередниченко)[464], «Помню, траву собирали, бурьяны ели, кукурузу садили, картошка была» (А. П. Корниенко)[465].

В повседневные обязанности городских детей Донбасса зачастую входило получение продуктов по карточкам. Поход «для обмена карточек» в воспоминаниях отражался в качестве ответственного мероприятия, от которого зависела жизнь всей семьи: «Карточки были. Очередь огромнейшая. Бабушка говорила: “Ты маленькая и можешь у взрослых под ногами прошмыгнуть”. Я и так между ногами, потолкаешься потихоньку и проходила до самого прилавка. И хлеб так приносила. И тоже пока несешь хлеб, думаешь, как бы не съесть, его надо на всех разделить» (Л. Г. Богно). Воспоминания о потере «карточек» даже спустя десятилетия являются травматичными, актуализируют чувство вины: «Да, помню. И помню, как один раз потеряла эти карточки на хлеб на месяц. Это была такая трагедия. Я не помню, как это получилось. Мама так плакала и говорила, как же мы выживем. Я себя чувствовала очень виноватой» (Т. Ф. Король)[466].

Трудная жизнь приучала ценить товарищество и взаимовыручку, и одновременно ориентировала верить в собственные силы, развивала инициативность, предприимчивость. Самостоятельный поиск пищи, несмотря на его второстепенную роль в семейном хозяйстве, для детей был наполнен особым смыслом, ведь именно здесь проявлялась их смекалка, накапливался опыт самостоятельных действий, умение соотнести цель и результат, нести ответственность и т. д. Рассказчики четко отделяют самостоятельные действия от своего участия в общей деятельности (объективно гораздо более значимого): «ловили кошек, жарили их, а так в основном картошку и кукурузу выращивали,