День поэзии. Ленинград. 1967 - Семен Вульфович Ботвинник

величье

обелиски стоят.

НИКОЛАЙ НОВОСЕЛОВ

* * *

П. Ойфа

Фляжка спирта.

Хлеба коврига.

Хлеб да соль! Разносолов нет...

Пробивается к людям книга

С опозданьем на двадцать лет.

Не прочтут этих строчек многие,

С кем делили хлеб на двоих...

Но идет солдатской дорогой

Память сердца —

Негромкий стих.

Никогда он заметным не был.

Но всегда старалась строка

Быть достойной черного хлеба,

Фронтового спирта

Глотка.

* * *

Город ночные огни зажег.

Тихий летит снежок.

Лужица,

Тронутая ледком,

Хрустнет под каблуком.

Ночь напролет готовы

Молчать, не скучая ничуть...

И страшно —

Неловким словом

Счастье это спугнуть.

МИХАИЛ САЗОНОВ

* * *

Не ты ль, Россия,

Даль открыла взору.

Теперь за жадность к счастью

Нас прости.

Прости, что я

Перед подъемом в гору

Остановился дух перевести.

Ты знаешь,

Дня не прожито напрасно.

И говорю,

Стирая пот с лица:

«Не потому ль Земля шарообразна,

Чтобы дорогам не было

Конца».

НИКОЛАЙ КУТОВ

* * *

Кинофильм о войне.

Я смотрю свою молодость снова,

Что с экрана ко мне

В зал сойти незаметно готова.

Провожал я не раз

Этих девушек в ватниках грубых,

Видел льдинки их глаз,

Целовал их в морозные губы.

Видел в длинных цехах

Их, безвестных защитниц России,

Что снаряды в руках

У станков проносили.

Вновь я вижу — стоят

Люди в очереди за хлебом

У домов и оград,

Под нахмуренным небом.

Вот в линялых платках,

В рваных туфельках беженки с юга,

В снеговых облаках

Встали в очередь, жмутся друг к другу.

Даль, простор ветровой,

Деревеньки, мосты, полустанки,

И в снегах под Москвой

Ждут сигнала немецкие танки.

Вижу: встали, пошли

С хриплым криком «за Родину!»

                                              роты.

На просторах своей же земли

Косят их, как траву, пулеметы.

И на невский гранит

Грозно бомбы летят, завывая,

И Россия за хлебом стоит,

На хлебных полях умирает.

Я опять на войне,

Снова дымные вижу рассветы,

В дни, когда на луне

Прилуняются наши ракеты.

* * *

Перелесками иду, полями,

Где куют кузнечики рассвет.

Я иду, и влажные поляны

До восхода сохранят мой след.

Пахнет клеверами, спелой рожью,

Теплая осела пыль в траву.

Вот свернул я с насыпи дорожной

На едва заметную тропу.

Слышу шепот, шорохи, шуршанье,

Разговор берез глухонемой,

Никому на свете не мешая,

Дремлет край незнаменитый мой.

Край, каких немало на планете,

С тонкою тесемкою реки.

В детство вновь зовут тропинки эти,

Эти дали, эти огоньки.

Кажется, что нет его красивей.

Для меня он, древний, вечно нов,

Без него на свете нет России,

Хоть немало у нее краев.

Край лесной с пожарами рябины,

Ты не только в глубине страны,

А в самой душе, в ее глубинах;

Нет на свете большей глубины.

ЕЛЕНА ВЕЧТОМОВА

СЕГОДНЯ

Танки спят.

                И совсем по-домашнему мирен

Освещенный покой.

                            Тишина.

Ночь прошла.

                   Час четвертый.

                                          Вернее — четыре.

Речь моторов еще не слышна.

На порог опускаются мелкие птицы.

Соловьихи летать обучают птенцов.

Значит — полный покой.

                                   Что же бой тебе снится?

Веет ветер тревоги в лицо?

Нет, не вывернуть с корнем

                                        тишины предгрозовой.

И спокойна машин боевая семья.

И сейчас

             это самое главное —

                                           что рассвет наступает

                                                                           без зова.

И учиться летать

                         не мешает никто соловьям.

БРОНИСЛАВ КЕЖУН

НА УЛИЦЕ ЮРИЯ ИНГЕ

Кронштадтское небо — в дыминке,

Залив неоглядно широк...

По улице Юрия Инге

Балтийский летит ветерок.

Летит он, как вольная птица,

В простор, где не видно конца.

Как песня поэта-балтийца.

Что нам обжигает сердца.

Как реквием... Реквием этот

Встает из кипящей волны.

Он словно поэма поэтов —

Героев священной войны.

Взгляни на поля и пригорки:

Как много погибло кругом

Соратников Гарсиа Лорки,

Убитых все тем же врагом!

Легли они во поле чистом,

Дойдя до последней строки, —

Разведчики, артиллеристы,

Газетчики и моряки.

И нынче на улице Инге

Звучат, как печали струна,

Не умершие в поединке

Далеких друзей имена.

Как будто из дальних просторов

Сошлись, неразлучны вовек,

Джалиль и Георгий Суворов,

Костров и Алтаузен Джек.

И думаешь снова и снова:

Мы все на родном берегу

В долгу у Бориса Кострова,

У Юрия