Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

мог выдвигать «нужных идей». Взамен «центристы» предлагали заняться организацией борьбы внутри самой России, чем явно склонялись на сторону милюковцев. Вместе с тем у «центристов» не было более или менее четкого представления о том, что же конкретно следует предпринять, чтобы наладить дело антибольшевистского сопротивления в стране. В конце концов они вынуждены были признать, что, находясь в эмиграции, смогут только «давать толчки», т. е. вырабатывать идеи, планы, мысли и «перебрасывать» их в Россию, а также сосредоточиться на разработке проектов будущего переустройства России.

Петр Дмитриевич принял активное участие в составлении программной платформы центристской группы. Вместе с тем он не терял надежды на возможность совместных действий с правее стоящими силами в общих антибольшевистских акциях. Так, Петр Дмитриевич полагал вполне допустимым для реального политика «коалиционное перемирие с вчерашними политическими противниками и, вероятно, завтрашними, то есть в данном случае с правыми, пока дело идет о борьбе против общего врага». Поэтому он крайне отрицательно воспринял резкую критику своими товарищами по группе праволиберальной газеты «Возрождение», созданной в 1925 году П.Б. Струве, а также решение «центристов» о неучастии в Зарубежном съезде (1926). Сам Петр Дмитриевич был избран делегатом на Зарубежный съезд от Национального комитета в Праге. В конце концов в знак несогласия с непримиримой позицией своих товарищей он вышел из состава центристской группы.

Впрочем, заявляя в письме о прекращении членства, князь пытался сгладить остроту конфликта, подчеркнув, что рассматривает свои расхождения с группой скорее как тактические, нежели программные, что по-прежнему считает себя «правоверным кадетом», а следовательно, видит необходимость в продолжении борьбы за демократию и правовой строй против любых форм деспотии и автократии.

Впрочем, Долгорукову оставалось еще широкое поле общественной деятельности: находясь в Праге, он исполнял обязанности казначея Педагогического бюро по делам русской средней и низшей школы за границей, входил в правление Архива русских эмигрантов, а в 1927 году возглавил Объединение представителей русских организаций в Чехословакии.

После оккупации Чехословакии немецкими войсками положение русских эмигрантов резко ухудшилось: их стали преследовать, многие лишились пособий и работы. Немецкие оккупационные власти распустили большую часть русских эмигрантских организаций, а оставшиеся подчинили контролю гестапо. В этих условиях президиум Объединения русских эмигрантских организаций в Чехословакии поручил своему председателю П.Д. Долгорукову установить контакт с главным руководителем русской эмиграции в Берлине генералом В.В. Бискупским и проинформировать его о крайне тяжелом материальном положении, в котором оказалась русская колония в Чехословакии. Долгоруков вынужден был обратиться к Бискупскому с письмом. Позднее, в ноябре 1939 года, он был вызван генералом Бискупским в Берлин. Однако добиться каких-либо позитивных перемен в положении русских эмигрантов в Чехословакии Долгорукову так и не удалось. Более того, вскоре после его возвращения из Берлина он был снят, по распоряжению гестапо, с должности председателя Объединения русских эмигрантских организаций и вынужден был теперь зарабатывать на жизнь, давая частные уроки русского языка и литературы. Однако встреча с генералом Бискупским сыграла роковую роль в судьбе Долгорукова.

9 июня 1945 года Петр Дмитриевич был задержан Смершем 1-го Украинского фронта и помещен под арест в КПЗ одной из воинских частей. Уже на первом допросе 9 июня Долгорукову было предъявлено обвинение в том, что он участвовал «в ряде антисоветских политических организаций», а в период немецкой оккупации сотрудничал с фашистами. В ответ на это обвинение Долгоруков самым решительным образом заявил о том, что не признает себя виновным. Объясняя мотивы своего отъезда за границу в 1920 году, он сказал: «Я эмигрировал не потому, что состоял на службе в белой армии, а эмигрировал по причине того, что не был согласен с программой коммунизма и тактикой большевизма, поэтому не желал остаться на территории советской власти…»

Отрицая свое участие в антисоветских политических партиях и организациях, Долгоруков подчеркнул: «Организации, в которых я состоял, являлись не политическими, а культурно-общественными». Отклонил он и обвинения в том, что якобы намеревался вести борьбу против СССР в целях свержения советской власти и «восстановления буржуазного строя по типу Англии и Америки». «Я, – заявил Долгоруков, – не разделял и не разделяю принципов большевизма и не согласен с политикой советской власти, но намерений вести борьбу против СССР я не высказывал и не ставил целью борьбу и свержение советской власти. Я являюсь сторонником правового демократического строя, осуществляемого при помощи народного представительства». Материалы следствия по делу Долгорукова свидетельствуют о твердости позиции и мужестве 79-летнего человека, оказавшегося в экстремальной ситуации.

27 июня состоялся следующий допрос, который продолжался на этот раз четыре с половиной часа. Никаких новых фактов, подтверждающих контрреволюционную деятельность Долгорукова, смершевцам за прошедшие две с половиной недели обнаружить не удалось. Тем не менее 30 июня капитан Волков подготовил постановление на повторный обыск и продление срока следствия. Это постановление было поддержано прокурором Центральной группы войск генерал-майором юстиции Шавером и утверждено генерал-лейтенантом Осетровым. 12 июля появилось постановление о принятии дела № 1587 к производству. 19 июля произведен дополнительный допрос, и Долгорукову было предъявлено обвинение по статье 58-4 и 58-3 УК РСФСР.

21, 25 июля и 9 августа состоялись новые многочасовые допросы, во время которых следователи пытались расширить «фактуру» обвинения. Так, например, в ходе допроса 9 августа следователь заявил, что Долгоруков присутствовал в Никольской церкви в Праге на молебне, посвященном дарованию многих лет жизни Гитлеру и победы германскому оружию в войне против Советского Союза. Не отрицая данного факта, Долгоруков пояснил: «Не будучи предупрежден о предстоящем молебне после всенощной, я действительно присутствовал на молебне с провозглашением многолетия Гитлеру, которое было, кажется, в 1941 году в Николаевской церкви в Праге. Таким же образом я присутствовал в той же церкви в 1945 году на молебне о провозглашении многолетия Иосифу Сталину».

Понимая, что каких-либо конкретных, веских улик против Долгорукова собрать не удастся, армейские следственные органы 23 августа передали его дело в следственный отдел контрразведки Смерш Центральной группы войск, где оно 30 августа и было принято к производству. Начался новый виток допросов, в ходе которых следователь обратился уже к анализу политической деятельности Долгорукова в период 1917 года и Гражданской войны. Несмотря на усиливающееся с каждым новым допросом давление, Долгоруков откровенно заявлял следователю: «По своим убеждениям я являлся и являюсь противником Октябрьской революции 1917 года и советской власти. Но это только убеждение, какой-либо деятельности против революции 1917 года и советской власти я не проявлял». Вновь отвечая на вопрос о причинах эмиграции, Долгоруков сказал: «Я был не согласен с программой и тактикой советской власти. Являлся и являюсь идеологическим противником социалистической революции 1917 года».

Ничего не добившись от арестованного, Смерш 16 октября передал следственное дело в Главное управление контрразведки.