Излом необъявленной войны. Первая чеченская - Геннадий Тимофеевич Алехин

На околицу чеченского села с украинским названием Герменчук приезжаем в точно условленное время – в 10 часов утра. А вот местных товарищей пока не видно.

Рядом с местом встречи – кладбище. На некоторых могилах – пики с кусочками зелёной материи.

Андрей, лейтенант, взвод которого расположился у кладбища, поясняет:

– Это могилы боевиков. А пика, воткнутая в землю, значит, что погибший отомщён. Видите, сколько неотомщённых?

Видим. Десятка три свежих холмиков…

1 января 1995 года в Чечне погиб спецкор «Красной звезды» Владимир Житаренко. Он писал репортажи из всех горячих точек бывшего Союза и в Чечню не мог не поехать: это была его последняя командировка перед увольнением в запас. И я вдруг представил, как снайпер, убивший Владимира Михайловича, пришёл с пикой к могиле боевика: «Ты отомщён». Стало вдруг не по себе.

Андрей – ни дать ни взять старшеклассник в форме лейтенанта, даром что полгода, как окончил высшее общевойсковое училище. Я не нахожу ничего умнее, как спросить взводного, словно мальчишку, без спроса ушедшего со двора:

– Андрей, а мама знает, где ты?

Он не обижается:

– Мама думает, что я в Подмосковье.

«Москва-400» – это почтовый адрес российской группировки войск в Чеченской республике. Не всем родителям, да и жёнам, было это известно.

– Моя мама, узнав, что еду в Москву-400, сказала: «Хорошо, что не в Чечню», – рассказывает Андрей. И добавляет, что через три месяца полк выводят. Показывает календарик, истыканный иголкой: он так наелся войны, что считает дни до возвращения полка в Самару, к месту постоянной дислокации. Лейтенант берёт с меня слово, что из редакции позвоню его маме в Алма-Ату и расскажу, что всё у Андрея в населённом пункте Москве-400 хорошо. Мол, ждите сына в отпуск. Предлагает попробовать местный, от русского пасечника, мёд:

– Рекомендую, очень вкусно.

Действительно, вкусно. Пчёлы в горах другие, что ли? Или цветы? Но аромат у мёда просто невероятно духмяный. Андрей улыбается:

– Я вам баночку перед отъездом обязательно завезу.

А вот и местные товарищи. Андрей передёргивает затвор автомата и даёт длинную очередь поверх белых «Жигулей». Машина останавливается, двое мужчин, повинуясь командам лейтенанта, подходят к месту переговоров. Он их обыскивает и подводит к старшему. Чеченцы рассказывают что-то про танк-призрак, который-де блуждает по округе и не даёт им спокойно жить. И бараны куда-то пропадают… Не могли бы русские братья заняться этим танком, а заодно и баранами? И внимательно, словно фотографируя, осматривают каждого из нас. На братьев так колюче не смотрят… Лица запоминают? Высматривают расположение взвода? Изучают, как он вооружён?

«Баранов, конечно, жалко, – говорит старший нашей делегации. – Но людей: и русских, и чеченцев, солдат и крестьян, которые пропадают, погибают, – ещё жальче. Долго будете прятать в селе снайпера? – спрашивает он и даёт парламентёрам три дня на то, чтобы они выгнали снайпера. – Три дня, – ещё раз повторяет старший и выразительно смотрит на часы. – Время пошло, разговор окончен».

Мы не верим, что чеченцы выгонят снайпера. Ни через три дня, ни через неделю, ни через месяц. Своих здесь не выдают, а с не своими можно по-всякому. Андрей рассказывает историю с продолжением. Ехал взвод верхом на БМП по окраине Грозного, вдоль дороги – детишки. Солдаты бросают им банки тушёнки, один мальчишка замешкался, банка вот-вот скатится под колёса машины. Крохе жалко – еда ведь, и он отчаянно – была не была – ныряет за банкой. Механик-водитель – резко по тормозам. Все, кто был на броне, кубарем скатываются к мальчугану, который прижал банку к груди и испуганно смотрит на солдат. А те шишки потирают, смеются и оставшиеся консервы раздают детям. Всё, что было.

А продолжение у истории короткое, как выстрел снайпера. Через несколько дней на этой же улице этих же солдат обстреляли. Жестоко обстреляли, мужики с трудом отбились, но без потерь (если не считать несколько тяжелораненых). Кто стрелял, поди пойми: отцы, братья или соседи этих мальчишек?

Несколькими днями ранее. Сводный 165-й полк морской пехоты Тихоокеанского флота удерживает стратегически важную высоту Гойтен-Корт (434 метра над уровнем моря). Над горой развевается большой Андреевский флаг. Его видно издалека в любую погоду, и это приводит боевиков в бешенство. В списке Дудаева, который называется «Расстрелу на месте подлежат», морпехи – на первом месте. Следом – вертолётчики, артиллеристы, десантники.

Офицеры злятся на «Красную звезду», опубликовавшую заметку о скором выводе полка из зоны боевых действий. Полк не вывели. Вины газеты, опубликовавшей официальную информацию, в том нет, но всё, что морпехи думают про «там, наверху», вымещается на Володю Ермолина и меня. Объясняемся, что, скорее всего, во Владивостоке не могут выполнить план по призыву и пока их некем заменить.

Они взрываются:

– Ну да, 23 февраля отмечать все горазды. А служить никого не дозовёшься!

В ночном бою погиб старший лейтенант Колесников. А если бы не Маугли, считают морпехи, духи весь взвод бы положили. На берегу Аргуна из камешков матросы насыпали горку, обозначив место гибели командира. Вся горка усыпана цветами. Мы переводим взгляд с горки на маленького, про которого даже «метр с кепкой» не скажешь – просто метр роста – бойца. Как он положил с десяток головорезов, не понимают даже его сослуживцы. Но жизнью они обязаны именно ему, Маугли. Командование полка представило Маугли к ордену Мужества.

Андрей Колесников, Маугли, Игорь Петриков (начальник штаба батальона, первым ворвался в траншею боевиков, когда полк попал в засаду под Шали. Посмертно присвоено звание Героя России), Юра Рудов (командир батальона, встал в полный рост под шквальным огнём боевиков, поднимая в атаку мотострелков. Был представлен к званию Героя России, награждён орденом Мужества), Салават Якупов (подполковник, начальник штаба полка, вывел из окружения без единого выстрела батальон), Алексей Кожанов (посмертно награждён орденом Мужества), Иван Привалов. Их боевые товарищи – из поколения тех, для кого Родина начиналась «с картинки в твоём букваре, с хороших и верных товарищей» и «с той песни, что пела нам мать»…

10 апреля 1995 года. Москва. Звоню в Алма-Ату. Мама Андрея плачет в трубку:

– Там очень страшно, да?

Москва-400… Сердце матери, Андрей, не обманешь!

Осень 1996 года. Москва. В редакцию «Красной звезды» заехал Юра Рудов, командир батальона, в котором служил Андрей. Он и рассказал, что за день до вывода полка в Самару лейтенант погиб от пули снайпера.

И я представил, как снайпер, убивший Андрея, пришёл с пикой на то самое кладбище…

Вот и всё, Андрей!

Вот и всё…

Пётр Карапетян,

корреспондент газеты «Красная звезда»