Паустовский. Растворивший время - Олег Д. Трушин

Это были Лёва Кривенко с сыном Саней, Володя Кобликов, Борис Балтер, я и Аркадий Штейнберг, который читал нам новые стихи. В какой-то момент в калитку сада вошли Николай Панченко и Роман Левита – редактора Калужского издательства.

Очень возбуждённо Коля Панченко стал рассказывать Паустовскому о том, что у них в издательстве снят тираж Марка Твена, а потому появилась возможность издать какую-то другую книгу. Оба они решили, что это будет книга Паустовского. Но Константин Георгиевич, успевший к этому времени прочесть очень большое количество рукописей молодых прозаиков, неожиданно твёрдо сказал: “Нет, книгу свою я издать успею, а сейчас необходимо выпустить сборник с прозой Булата Окуджавы, Бориса Балтера, стихами Цветаевой, Николая Заболоцкого и других”»346.

Паустовскому была отведена роль литературного цензора.

Пока в начале июля Паустовский был в Италии на Конгрессе европейских писателей, составитель альманаха Николай Оттен тщательно отбирал «претендентов» на публикацию в нём, хотя были и те, кто «шёл» на его страницы как бы вне очереди. В альманахе впервые после трагической гибели Марины Цветаевой в 1941 году была напечатана большая подборка её поэзии; опубликованы стихотворения Николая Заболоцкого и Аркадия Штейнберга, которого под любыми предлогами долгое время упорно не желали принимать в Союз писателей (в защиту его 18 апреля 1964 года Паустовский обратится в Союз писателей СССР с открытым письмом, в котором назовёт непринятие Штейнберга в его члены «явным недоразумением»), Наума Коржавина[45], и Владимира Максимова[46], Бориса Слуцкого[47] и Давида Самойлова[48]. А ещё в альманахе впервые появились повесть Булата Окуджавы[49] «Будь здоров, школяр», рассказы Юрия Казакова, очерки Всеволода Иванова, Николая Оттена, Игоря Ильинского[50], Александра Гладкова[51]. Не обошли стороной и Надежду Мандельштам, дав её очерк «Куколки», правда, для «конспирации» пришлось применить авторский псевдоним – «Н. Яковлева». Были в альманахе и другие имена.

В оформлении альманаха использовали рисунки художника Марианны Борисовой-Мусатовой, дочери известного художника Виктора Эльпидифоровича Борисова-Мусатова, жившего некогда в Тарусе, а также работы ряда художников, в том числе Поленова, Серова, Левитана.

Об издавшемся альманахе очень быстро заговорили в читающей Москве, и это несмотря на то, что купить его можно было только в Калуге. До книжных магазинов столицы и Ленинграда он так и не дошёл.

13 ноября 1961 года сотрудница журнала «Вопросы литературы» Зоя Александровна Никитина писала Паустовскому:

«Была я как-то у Казакевича и видела “Тарусские страницы”. Вспомнилась мне “Лит. Москва”. Я попыталась достать этот сборник в магазине областной книги и даже оставила заказ на эту книгу, но надежды её получить у меня очень мало.

Поэтому позвольте себе обратиться к Вам с большой просьбой: если, при случае, Вам удастся сказать кому-либо из издательства, чтобы мне отправили платежом два экземпляра сборника… буду Вам бесконечно благодарна»347.

Паустовский выполнил просьбу Зои Александровны, о чём она искренне поблагодарила его в своём ответном письме от 29 декабря 1961 года. Хотя к этому времени над «Тарусскими страницами» уже развернулись нешуточные страсти. Паустовскому тут же припомнили и «неугодную» «Литературную Москву», и речь в ЦДЛ, сказанную в поддержку Дудинцева, да и ещё кое-что.

Причём всю эту истерию изначально подняли, по всей видимости от желания перестраховаться, чиновники Калужского облисполкома, направив в Главлит СССР сообщение о нежелательном издании, которое выпустило Калужское книжное издательство. Выпуск тиража был срочно приостановлен особым распоряжением, а тот, что был напечатан и не распродан, «мёртво» лег на складе.

О «Тарусских страницах» заговорили в партийных «верхах».

Главный редактор издательства Роман Яковлевич Левита с тревогой сообщал Паустовскому из типографии:

«Поступление “Тарусских страниц” в книготорг прекратилось вчера. На то есть указания, как я предполагаю, из отдела культуры ЦК.

В Калуге, в верхах, в эти дни (а может быть, и часы) решается, что делать с тиражом (из 35 тыс. в книготорг[овую] сеть поступило, по моим подсчётам, не более 4–5 тысяч. И всё – в Калуге).

Связался с людьми из пединститута. Там готовят удар по Бунину… Корнилову, Цветаевой, Максимову, Панченко. Но это – не главное.

Думаю, необходимо самое решительное и крупное вмешательство, чтобы спасти тираж и издательство, кот[орое] – “в долговой яме”»348.

Но спасти «Тарусские страницы» было уже невозможно.

Дамоклов меч навис и над самим Калужским издательством.

Молчал и Союз писателей, ещё больше нагнетая напряжённость и неизвестность.

В конечном итоге история «Тарусских страниц» закончилась плачевно: весь нераспроданный и оставшийся на складе тираж альманаха будет уничтожен. В отношении Калужского книжного издательства отделом бюро цензуры и пропаганды ЦК КПСС по РСФСР будет принято важное постановление, в котором первому секретарю Калужского обкома Алексею Сургакову за «недосмотр» по части издательских дел будет объявлен выговор. Строгий выговор будет объявлен и директору издательства Алексею Сладкову, главный редактор Роман Левита вообще будет снят с должности. Примечательно ещё то, что это «грозное» постановление подписал не кто иной, как Егор Лигачёв, тот самый, кто в «перестройку» второй половины 1980-х годов будет активно сражаться за «обновление» общества и, как следствие, выступать за отмену цензуры в печати. Парадокс, да и только!

Писатель Рой Медведев в статье «Н. С. Хрущёв», опубликованной в журнале «Дружба народов» № 8 за 1989 год, указывает на то, что Паустовскому посредством личной беседы с Хрущёвым всё же удалось «отменить» постановление в отношении «Тарусских страниц», подписанное Лигачёвым и Чехариным и тем самым не допустить травли авторов сборника.

Ну что же, может быть, всё так и было. И эта «неофициальная» встреча Паустовского с Хрущёвым вполне могла произойти в ноябре – декабре 1961 года, позже – вряд ли, так как в январе следующего года Константин Георгиевич уедет в Ялту и пробудет там длительное время. Однако скажем, что, несмотря на авторитетное утверждение Медведева, прямых подтверждений тому, что встреча состоялась, нет.

В год выхода «Тарусских страниц», когда ещё не началась вся кутерьма с их погромом, Паустовский чудесным образом наладил «разрушенные» отношения с «Новым миром». Случилось это весьма странным образом, но имело положительный эффект для обеих сторон.

Как это произошло, рассказывает Лев Левицкий, выступивший своего рода «посредником» в этом деле.

Твардовский в этот момент отдыхал в Крыму и редакцией «правил» Дементьев.

«Я пошёл к Дементьеву, – пишет Левицкий в статье «Голос Паустовского», – и рассказал ему о тревогах и заботах Константина Георгиевича… всей душой сочувствующего направлению “Нового мира”, порога редакции которого ему не дано переступить из-за нелепой ссоры. <…>

Идею примирения с Паустовским Дементьев одобрил и предложил мне