Красные листья. Восточный альманах. Выпуск восьмой - Нгуен Динь Тхи

Глаза Ратни краснеют, краснеет и кончик носа. По щеке скатываются две прозрачных слезы.

— Пойми, Ратни: молодость дается человеку раз в жизни и очень быстро проходит, — пододвигаясь к невестке, говорит Чанимин. — Подумай об этом. С годами все труднее бороться за счастье.

— Но ведь у меня только что погиб муж, — недоумевая говорит Ратни.

Чанимин растерян и проклинает себя за нетерпение.

— Прости, Ратни. Но у нас с тобой общее горе.

Чанимин все ближе придвигается к невестке, а она все ниже опускает голову, продолжая хранить молчание.

— Маман был груб, это верно, — говорит Чанимин. — Но он был добрым, честным и великодушным. Несмотря на свою молодость, он не боялся смерти. И очень просил позаботиться о тебе. А ты этого не хочешь. Что же мне делать?

— Братец! Доброта, навязанная насильно, превращается в зло. — Ратни опускает голову, пытаясь скрыть хлынувшие из глаз слезы.

Ошеломленный, Чанимин бледнеет и, запинаясь, говорит:

— Я никогда не желал тебе зла, невесточка.

— А я никогда так не думала.

— Ты очень добрая, Ратни.

— Может, Маман просил мне еще что-нибудь передать?

Чанимин качает головой.

— Как мне жаль тебя, муж мой! — говорит Ратни. — Ты ничего не успел мне передать на прощанье.

— А не замечала ты каких-нибудь странностей за Маманом, когда вы жили вместе?

— Маман часто грезил во сне, неожиданно просыпался.

— А что он говорил в бреду?

— Говорил, что хочет умереть. А что, братец, у Мамана было много грехов?

— Как тебе сказать. Убийство, например, считается грехом. Но государство создает вооруженные силы, чтобы убивать. И в этом смысле ни я, ни Маман, ни остальные солдаты не могут быть причислены к грешникам. Да, Маман убил родного отца, — говорит Чанимин с таким видом, словно сбросил с плеч тяжелое бремя.

Ратни тихонько ойкает, не в силах произнести ни слова.

Чанимину становится не по себе. Глаза его блуждают по комнате, и он торопливо говорит:

— Борьба за свободу требует, чтобы мы отдали все без остатка, — и нашу безгрешность, и нашу жизнь, и этого не надо бояться.

— Какая нелепость, — вздыхает Ратни, — я оплакиваю своих родителей, сестер и братьев, погибших от бомб союзников, а тут сын убивает родного отца. И этот убийца — мой муж, моя единственная опора. О господи, прости ему его прегрешения.

— Когда бог создает человека, Ратни, он уже знает, что этот человек совершит в своей жизни, и потому должен его простить.

— Это только слова! Слова! Грех всегда грех.

— Богу все ведомо. Он создает и дурных людей, и хороших. И если человек действительно грешен, ему зачтутся те жертвы, которые он принес в борьбе за свободу.

— Грехи и подвиги не мерят одной меркой, добром не искупишь зла. За что он убил отца?

— За то, что отец пошел на службу к голландцам…

— Господи, как ужасна война. А я выхаживаю солдат, чтобы они потом возвращались на фронт и отвечали жестокостью на жестокость.

— Аллах всемогущий, что тебе в голову лезет, Ратни?

Ратни тяжело вздыхает и говорит, словно обращаясь к самой себе:

— Почему я так поздно узнала… что он убийца родного отца.

— Я вижу, тяжело тебе, Ратни, ох как тяжело!

— Тяжело, — отвечает Ратни. — Я не знала, что сплю в одной постели с убийцей. Что муж мой — злодей. Горько думать, что я дышала с ним одним воздухом.

— Порой я чувствую то же, что и ты. Но войны были во все времена и всегда требовали огромных жертв. — Чанимин вплотную придвигается к молодой женщине.

— Ты прав, брат Мимин, я в полной растерянности, в голове у меня неразбериха. Муж погиб, так и не сказав мне, чем я могла бы искупить его грехи. Все, что он мне оставил, — это полное смятение в мыслях. — Она умолкает, по щекам ее катятся слезы.

— Тебе надо опереться на мужское плечо?

— Нет, — отвечает Ратни, вытирает слезы, слегка отодвигается от Чанимина.

— Самое лучшее тебе сейчас взять отпуск и отдохнуть. Побудь пока здесь, а я уйду с отрядом. — Ратни по-прежнему хранит молчание. И Чанимин продолжает: — Я за тобой заеду, как только смогу. Отвезу тебя к нам, поживешь с родней мужа.

— Не знаю, — коротко отвечает Ратни и мягко говорит: — Можно, я побуду одна?

— Конечно, Ратни. Я сейчас уйду. Но если в чем-то у тебя будет нужда, скажи — я постараюсь помочь.

— Спасибо, — почтительно отвечает Ратни.

— Может быть, я нынешней ночью погибну. Прошу тебя, Ратни, почаще вспоминай мужа. Вспоминай по-хорошему. Не суди слишком строго.

Чанимин идет к двери. Ратни провожает его до порога.

— Если бы ты захотела выйти замуж, — шепчет Чанимин.

— Я ни от кого не жду помощи, и от тебя тоже.

Чанимин вздыхает и, шагнув за порог, исчезает за оградой.

Проводив деверя, Ратни устало опускается на циновку и закрывает глаза.

— Он не вернется, — тихонько всхлипывает женщина. — Он больше не придет. Никто больше ко мне не придет.

Неожиданно тишину разрывают выстрелы. Ратни вскакивает, набрасывает на плечо санитарную сумку и бросается к двери. Но тут же невольно втягивает голову в плечи и падает ничком возле двери. Вокруг дома идет яростная пальба. Смолк генератор. Смерть гоняется за своей добычей.

— Хоть бы наши спаслись, — молится Ратни. — Это наверняка дело рук шпионов.

Ратни с опаской выглядывает за дверь. Противник совсем близко. Выстрелы учащаются. Ратни приникает ухом к стене, прислушивается. В промежутках между выстрелами с улицы доносится чье-то прерывистое дыхание. Все слышней, все отчетливей. Кто-то ползет и вползает наконец в дверь. Это капрал Чанимин.

— Ратни, — вырывается у него едва слышный вздох.

Ратни подходит к распростертому на полу деверю. Раненый истекает кровью, и пол вокруг постепенно окрашивается в алый цвет.

— Брат Мимин! — окликает деверя Ратни.

— Я ранен, — с трудом произносит тот.

Ратни, не теряя времени, осматривает раненого.

— Не надо… не надо… Ты дала мне хороший урок… не надо мне помощи.

— Тише. Тише, шшш… — Ратни словно убаюкивает младенца.

— Лучше я умру, как брат умер. Я тоже грешник. Одной тебе признаюсь… — Он задыхается. — Наклонись… Поближе… — Голос его все слабеет.

Ратни наклоняется…

— Ратни… еще ближе…

На какой-то миг воцаряется мертвая тишина. И тут же стрельба возобновляется с новой силой. Пули пробивают тонкие стены хижины.

— Братец!

Молчание.

— Братец! — Снова молчание.

Ратни ждет, когда деверь подаст голос. Ждет долго, очень долго. Но напрасно. Капрал Чанимин скончался. Ратни поднимает глаза к небу, скрытому от нее кровлей. Пули свистят прямо над головой. Вдруг она с тревогой оборачивается к двери.