Поселок Просцово. Одна измена, две любви - Игорь Бордов

МШ и МП отправились на разведку, ТВ злился (он так и не искупался ни в этот, ни, по-моему, на следующий день; хотя нет, — на следующий день он расстрелял меня медузами), ИЯ нервничала; кто-то говорил, что надо встать прямо здесь, кто-то — на пляже, кто-то — наверху; где вода?; сколько надо платить?; можно ли костёр? Девятилетняя ВП оценила обстановку, на мой взгляд, максимально правильно. Она сказала с грустной и чуть-чуть недоумевающей ноткой: «Пришли к морю, а купаться в нём нельзя». Меня так и колотило от нервного смеха. В конце концов, мы встали под маленькими деревцами, и я, спросив три разрешения, полетел вниз. Купался ночью. Сидели на нашем обрыве, пели песни и смотрели-смотрели на море, цветные огни корабликов. Когда я остался один на обрыве, мне сделалось невыносимо грустно. ВП и НП нашли рисующие камни. Утром я написал какие-то слова на боку камня. Потом машина увезла нас в Судак, а оттуда — автобус в Новый Свет. Здесь природо-охранная зона. Нельзя ничего…

13/VIII [судя по сильно неровному почерку, выпито в этот день было больше обычного]

Ужасный день. Я несносен. Со мной опасно быть рядом. Сразу портится настроение. Сейчас сумерки, все рано улеглись спать. Сегодня весь день штормит и дождь лишь изредка прекращается. Фонарик в зубах.

Хронология дня.

Вчера ходил на западные камни смотреть на лунную дорожку. Возвращаясь, встретил голого человека. У костра Поли меня угостила двумя мидиями. Я пел для детей «Клубнику со льдом» и «Хвостами киты». Потом лёг спать. Я не хотел прислушиваться и участвовать в разговорах у костра.

Прервусь. Объясню, почему «ужасный день»: я не могу один (с недавних пор) смотреть на лунную дорожку, сидеть днём на скале, ходить вдоль берега и смотреть на безумствующее море, не могу быть ОДИН среди этой, пусть мрачной, красоты. Думаю, 17-го я вспомню, что написал на камне в Солнечногорске.

Ночью я проснулся. Надо мной были звёзды в облаках, над морем — мрачная синева, отсветы грозы, и… где-то рядом гром (днём я выяснил, что это — удары волн о большие камни). Я ушёл досыпать в палатку. Проснулся вместе с дежурными. О «егеря» бились волны и брызги взметались высоко-высоко. После завтрака проглянуло солнце, и мы с ЛС и МШ пошли купаться. ЛС рискнул уплыть за «егеря» и вернулся с огромным трудом: там волны уносят в море. Мы избили себе все ноги. (Фонарик гаснет). Сменил фонарик. Волны метали меня туда-сюда. От сил и воли мало что зависело. Мы вышли на берег, и солнце скрылось на весь день. Бесконечный преферанс. Я выигрываю более 30 тысяч. Мне везёт. Днём я отказался играть. Пошёл с ВП на пляж и сплёл ожерелье из псевдо-«куриных богов». За этим занятием одна из волн промочила мне кроссовки и немного выше напопника. Но я не сошёл с места. Я плёл ожерелье под зонтиком (ручка кончилась. Справа лежит Саша П. Он снабжает меня фонариками и ручками), а ВП приносила мне камни [довольно смутно помню этого Сашу П; это был худенький старшеклассник; странного в нём было то, что он уверенно исполнял под гитару песни, абсолютно не имея при этом слуха; когда я, уходя ночью спать на пляж, оставлял их в палатке вдвоём с Поли, я почему-то был уверен, что никто из них даже и не подумает попытаться пристать друг к другу]. Всех позвали обедать, но НП остался на пляже помочь мне завязать ожерелье. НП и ВП называют меня «дядя Игорь». Смешно. НП спрятал моё ожерелье в свой тайник на пляже. К вечеру шторм усилился. Боюсь, ожерелье унесло в море. После обеда разговаривал с НП и МП. МП порекомендовал мне массу литературы, а с НП мы говорили о самоубийстве. НП рассказал мне историю (НП, по-моему, 6 лет) об одном студенте, который был влюблён в девушку, а она его не любила, и он повесился («за шею, а не за ноги головой вниз»). Я спросил: «До смерти?». НП ответил: «Да». Разговор начался с того, что НП спросил: «Дядя Игорь, правда на эту скалу приходят умирать?». Я спросил: «Как же на этой скале можно умереть?». НП сказал: «Да прыгнуть вниз, и всё!» Я сказал: «Это называется самоубийство».

МП мне посоветовал Кобо Абэ, Джозефа Хеллера «Уловка 22», Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» и Габриэля Маркеса «Сто лет одиночества», а ещё «Степного волка» Гессе.

Ещё говорил с Поли о рационализме, эстетизме и онанизме в любви и сексе. Море безумствует. И идёт дождь. Впервые здесь на море всю ночь буду спать в палатке. МШ и ЛС зовут меня гулять. Они выспались днём. Завтра последний день. Не знаю, как к этому относиться. Хочется спрыгнуть со скалы. Не могу быть ОДИН среди этой красоты. Каждый своего рода Айвазовский, но никто ничего не видит. Я тоже ничего не вижу ОДИН. Шторм образовал пену за пределами прибрежных камней. Вода мутная.

На первой стоянке вечером 7/VIII ЛС разбил мне одно стекло в очках, когда мы ночью украдкой ходили за дровами. Теперь я вижу всё не очень отчётливо. Завтра напишу, что было вечером 7/VIII. Я мешаю всем спать со своим фонариком. Хотелось сегодня напиться. Мне не позволили. Я не волен напиться. Даже когда я пьян.

14/VIII

Солнце. Шторм стих. Зато ночью творилось чёрт знает что. Сквозь забытьё мне даже казалось, что волны переваливают через обрыв к палаткам. Я был в этом уверен. Только утром с досадой осознал, что это невозможно. Обрыв к пляжу высотой метров 10. Шторм звучит как огромная механическая машина. Странно было засыпать под этот звук. Утром ещё какое-то время было пасмурно. Но сильный ветер с гор прогнал тучи за горизонт. Я искупался уже два раза. Сегодня мне снился экзамен. В поезде, наверное, буду учить шпоры.

Теперь у меня есть «куриный бог» (его нашла ВП), а утром а сплёл второе ожерелье из пористых камней. (Первое унёс шторм).

7/VIII мы стояли ближе к Новому Свету на переполненном пляже. Там сломался примус. Мы пели песни с ИЯ. 8/VIII мы перешли на это место. Я так ни разу и не сходил ни в Судак, ни в Новый Свет. Девять дней я не отхожу от моря. Завтра днём мы уезжаем в Судак, а затем — в Симферополь.

17/VIII

Только что катался на велосипеде к серебристому шарику. Когда я ехал обратно, мне показалось, что меня нет. Я весь в тебе, там, где ты, с тобой.