«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев

ее использовать. Он дал о ней хороший отзыв и рекомендовал для работы. Хороший отзыв дал и ПЯТНИЦКИЙ, которого я спрашивал о причинах освобождения КУУСИНЕН от работы в ИККИ. Причиной ухода КУУСИНЕН из ИККИ ПЯТНИЦКИЙ указал то обстоятельство, что КУУСИНЕН (он) женился на другой и что в связи с этим создалось „неудобное положение“.

КУУСИНЕН я передал в агент. отдел для подготовки к вышеуказанной работе на Финляндию. Однако, когда весной 1934 г. в РУ моим заместителем по агентуре был назначен АРТУЗОВ, а вместе с ним пришли для подкрепления агент. кадров РУ ШТЕЙНБРЮК и КАРИН – они, переговорив с КУУСИНЕН „Ингрид“, решили переориентировать ее на Д/Восток и передать 2-му отделу (КАРИНУ). Я против этого не возражал, т. к. в 1934 году целиком „заворачивал“ АРТУЗОВ, стремясь меня от нее постепенно изолировать. По плану АРТУЗОВА КУУСИНЕН должна была в Швеции „легализоваться“ как журналистка, получить паспорт, представительство от шведских газет или журналов, написать несколько „теплых“ статей о Японии в шведской печати или выпустить соответствующего содержания брошюрку с тем, чтобы после приезда в Японию выдать там себя за японо-финскую журналистку из Европы. С этим планом я согласился. Пробыв в Швеции довольно длительный подготовительный период, получив паспорт и выпустив книжку по Японии, КУУСИНЕН отправилась через Западную Европу в Шанхай и далее в Японию. Уже первые шаги ее в Шанхае, а затем ее первое посещение Японии показали, что вся эта комбинация не дает результатов. КУУСИНЕН „Ингрид“, насколько помнится, уже в Шанхае столкнулась с каким-то прежним знакомым, и ее попытки завязать необходимые связи в Шанхае, тем паче в Японии, куда она ездила, не дали результатов. Возник вопрос о ее отзыве.

В таком положении было с ней дело, когда я сдавал дела Р. У. УРИЦКОМУ весной 1935 года. УРИЦКОМУ я высказал свои сомнения насчет использования КУУСИНЕН „Ингрид“ на Д/Востоке, и советовал вернуть для использования в Зап. Европе».

Из «Характеристики на пом. резидента-вербовщика под кличкой „Ингрид“ (новый псевдоним Куусинен, полученный ею в 1935 г. – М.А.) – Куусинен Айно Андрееевну» от 25.10. 1937 г., составленной в 7-м отделении 2-го отдела Разведупра:

«Родилась в 1894 г. в г. Гельсингфорсе /Финляндия/. До Октябрьской революции училась в Гельсингфорсе в гимназии и университете. Состояла не регулярно в левом крыле финской с. – дем. партии, выполняя поручения, как разносчик нелегальной литературы, организатор союза молодежи и пр. После Октябрьской революции и до 1921 г. – на партработе в Финляндии.

С 1921 по 1933 гг. на работе в Коминтерне /большей частью на нелегальной зарубежной работе/. По линии Коминтерна работала в Германии, Швеции, Финляндии, Канаде и САСШ. …».

Эта часть характеристики составлена со слов самой Куусинен. Здесь она делает себя моложе на шесть, если не на восемь лет, здесь же учеба в Университете, партработа в Финляндии после Октябрьской революции до 1921 года, а в последующем продолжительная нелегальная работа за рубежом по линии Коминтерна. И все это фантазии Куусинен. Ничего этого не было кроме командировки в Америку.

Из «Характеристики на пом. резидента-вербовщика под кличкой „Ингрид“ – Куусинен Айно Андрееевну»:

«… На работу в РУ перешла из Коминтерна в 1933 году при начальнике РУ БЕРЗИНЕ.

Член ВКП /б/ с апреля 1922 года…

Имеет достаточно высокое общее развитие. Владеет Финским, русским, немецким, английским языками. В начальной степени владеет японским разговорным языком. Теоретически знает французский, норвежский, датский и итальянский языки /понимает речь, может читать/. Владение многими языками и знание всех условностей „высшего“ общества позволяет ей с успехом легализоваться под видом „состоятельной дамы“ и приобретать связи в „высших“ кругах иностранцев.

Знакома с журналистской работой в такой степени, что может довольно успешно выступать в качестве журналистки-писательницы. Имеет знания в вопросах литературы, живописи, искусства вообще, благодаря чему может приобретать связи и в соответствующих кругах работников прессы и искусства».

«Через несколько дней я была у него (у Берзина. – М.А.) в кабинете. – Вспоминает Айно Куусинен. – Берзин был статный красавец, с лицом, будто высеченным из камня. Разговаривая, он постоянно моргал воспаленными глазами. Времени на пустые разговоры не тратил. Узнав, что я работаю в Коминтерне референтом по Скандинавии, Берзин сказал, что дело для меня найдется. Но не был уверен, что Куусинен отпустит меня из Коминтерна. Не лучше ли мне сперва переговорить с мужем?

Я снова пошла к Куусинену. Он уже знал, что меня „вербует“ Берзин, и был против моего ухода из Коминтерна. Сказал, что, если меня не устраивает прежняя работа, в Коминтерне можно подыскать другое место.

В конце разговора я сказала:

– Ты, видно, не понимаешь, что у нас с тобой все кончено. И будет лучше, если после развода я буду работать под началом Берзина.

Я не сказала ему, что твердо решила уехать за границу. После длинного, тяжелого разговора Куусинен понял, что меня не уговорить остаться в Коминтерне, но развод дать категорически отказался.

Я снова пошла к Берзину, сказала, что Отто согласен. Он при мне позвонил Пятницкому, спросил, чем я занималась в Коминтерне, положив трубку, сказал, что Пятницкий меня горячо рекомендовал. Берзин спросил, была ли я когда-нибудь на Дальнем Востоке. Я ответила отрицательно. Он предложил мне ехать в Японию. Я согласилась не сразу. Мне ведь не были знакомы тонкости работы тайных служб, да еще я должна была ехать в совершенно чужую страну. Генерал, конечно, заметил мое замешательство, сказал:

– Не беспокойтесь. Мы вам разведзадания не дадим. В Японии можете устраивать жизнь по своему усмотрению, учите японский и вообще знакомьтесь со страной. Мы будем вас финансировать, отчитываться будете передо мной. Единственное условие: в Японию вы должны ехать надолго.

Из разговора я поняла, что задание я все же получу, но после того, как полностью освоюсь в незнакомой стране. Не хотелось принимать поспешного решения, я попросила несколько дней на раздумье. В последующие дни я не раз советовалась с Виртаненом, хотя заранее знала, что он скажет. Ниило был уверен, что нам обоим в Москве грозит большая опасность, и мы должны пользоваться любой возможностью выехать из СССР… Я согласилась с ним, что жизнь в душной московской атмосфере мне невыносима после „свежего воздуха“ Америки. Некоторые из друзей исчезли, я, конечно, тоже была под подозрением, так как долгое время находилась за границей. Кроме того, в Москве трудности с продовольствием, товары, если они еще в магазинах появлялись, были плохого качества. Повсюду царили антиправительственные настроения, но диктатор сидел в седле крепко. Так что предложение Берзина было единственным средством спасения. Я согласилась»[272].

Не хочется верить, что все написанное отражает именно те чувства, которые Айно Куусинен испытывала в 1933 году, и что единственной мотивацией для работы в разведке