Святые старцы - Вячеслав Васильевич Бондаренко

- Какой я старенький? Это ты меня оскорбляешь, я так обижусь, я еще молодой... Нет, ты ходи ко мне...

И люди шли - шли гораздо чаще, чем раньше, когда вера была «официальной», когда за нее не нужно было страдать. Время исповедничества привело к Православию многих из тех, кто раньше был совершенно равнодушен к Церкви. Отчаявшиеся, уставшие, враз потерявшие все прежние ориентиры в жизни люди приникали к вере как к живительному источнику. И очереди у квартиры отца Алексия выстраивались не менее длинные, чем у хлебных или керосиновых лавок.

Писатель А. А. Добровольский запечатлел в своих воспоминаниях одну из служб того страшного времени. Этот отрывок бесценен тем, что донес до нас голос отца Алексия, слова его проповеди:

«Москва, умирающая от голода и тифа. Эти черные улицы, разоренная толпа. Храм еле освещенный, неотопленный и отсыревший. Всенощная скорбящих, всенощная плачущих, всенощная стекшихся сюда от скорби жизни невыносимой. Батюшка со своим скорбным лицом, сам слабый и больной, только что вставший после простуды от служб в холодном храме, трогательный от своих еще таких слабых движений, вот он обнимает всех-всех своим любящим взглядом, он говорит:

- Вот, дорогие мои, я был болен, и во время болезни я читал Библию. И вот, дорогие мои, послушайте, что говорит пророк Захария: “Две части возьму из вас, и вымрут. Одних, говорит Господь, Я истреблю их мором. Одних истреблю голодом. А третью часть (так бывало: голос слабый вдруг он превращал как бы в трубный, с жестом выбрасываемой руки он говорил как знающий, как пророк) - Я расплавлю их”. Обратите внимание, как говорит Господь: Я расплавлю их. То есть, когда будете как олово расплавленное, когда поймете, дорогие, что перед Богом вы ничто. Со смирением - Господи, ничто я. “И отдам их сребреннику. И очистит их, как серебро.”

Скольким, скольким в тот день он явился как сребренник, и он взял эти “расплавленные” души и, терпеливый ювелир, к каждой приложил все возможное ему внимание и всю возможную ему любовь».

...В 1918-1919 годах храм Николы в Кленниках постепенно преобразился из приходской церкви, пусть и очень популярной в городе, в настоящую духовную школу. Это было связано в первую очередь с тем, что вокруг отца Алексия сплотились яркие и талантливые последователи. После поездки в Оптину пустынь и беседы со старцем Анатолием решил принять священный сан сын батюшки Сергей: 30 марта 1919 года состоялась его диаконская хиротония, 4 апреля - иерейская. Год спустя, в марте 1920го, в храм пришел принявший священный сан талантливый писатель и богослов отец Сергий Дурылин (1886-1954), в том же году - отец Лазарь Судаков. Сослужители поделили между собой дни недели; отцу Алексию достались понедельники. После окончания вечерней службы обычно начинался разговор с паствой. Обычно батюшка читал Жития святых - древних или XVIII-XIX столетий. По ходу чтения он комментировал прочитанное, давал пояснения, добиваясь того, чтобы слушатели воочию представляли себе святого, сочувствовали ему, полюбили его как близкого и родного человека. Примеры мучеников и исповедников древности помогали бедствующим, голодающим людям выстоять, обрести себя, со смирением и надеждой переносить выпавшие на их долю невзгоды.

В конце июля 1918 года были закрыты одни из старейших монастырей Москвы - мужской Чудов и женский Вознесенский, располагавшиеся в Кремле. И новым домом для осиротевших насельников и насельниц упраздненных обителей стал храм на Маросейке: «Когда мы лишились Чудова монастыря и, как овцы без пастыря, рассыпались повсюду, не зная, где преклонить главу, многие направились на Маросейку к отцу Алексею, и добрый батюшка с необыкновенной любовью и лаской принял под свое попечение нас, скорбных, печальных сирот, сказав в утешение: “Вас и Владыка благословил ко мне: мы с ним одного духа. Ходите в наш храм, а я вас не оставлю”. И отец Алексей много делал для чудовских: нужен ли был молебен - всегда сам шел служить его; хотелось ли получить совет -никогда не отказывал, а даже еще говорил: “Приходите ко мне в любое время”. Заболеешь ли - батюшка, весь задыхаясь, непременно прибежит проведать и утешить такими словами: “Пришел в церковь - узнал, что ты болен, и поспешил к тебе, чтобы не расхворался. Вставай поскорее, нам с тобой не полагается болеть, так как нас ждут в храме”».

Правда, «чудовские» долго не могли привыкнуть к «поспешной» службе в приходском храме и особенно к нестройному и «театральному» пению хора. Отец Алексий, сам тяготившийся таким положением, решил дело просто:

- Я откажу наемным певчим, которых прямо-таки не переношу, а вы, здесь присутствующие, пойте и читайте. Ты, Мария, будь канонархом, ибо хорошо, четко произносишь стихиры. Я надеюсь - с Божией помощью вы справитесь с церковной службой. Господь да благословит вас начать и исполнять это дело.

Теперь уже настала очередь других маросейских прихожан недоумевать по поводу длительной службы монастырским чином. Но батюшка реагировал на это спокойно:

- Ничего, не смущайтесь, потом все будут вас благодарить и утешаться. А я таков, что если в добром деле на пути встают препятствия, то мне тем более хочется все преодолеть.

Почти одновременно с введением строгой уставной службы в Николе в Кленниках стали практиковаться и ночные всенощные. Они служились раз в месяц, в ночь на воскресенье, по полному Афонскому чину - служба начиналась в 22 часа и заканчивалась около четырех утра. На одной из таких служб произошел поразивший всех случай. Отец Сергий исповедовал духовных чад, а на стене над ним висела застекленная икона Иисуса Эммануила. В этот момент подошедший отец Алексий вполголоса велел сыну надеть скуфью. Молодой священник непонимающе глянул на отца и отказался. Так повторялось еще дважды.

Наконец батюшка повысил голос: «Сергей, я тебе сказал -надень скуфью сейчас же!..» Недоумевающий сын надел скуфью - и в следующий момент икона оборвалась, стекло, закрывавшее ее, разбилось и осыпало осколками голову отца Сергия. «Что было бы с моей головой, если бы на ней не было скуфьи!» - взволнованно говорил отец Сергий, рассказывая об этом случае и целуя руку своего отца... А батюшка только молча улыбался.

Наряду с «чудовскими» в 1919 году на Маросейке появилась еще одна группа новых прихожан - «курсовые». Так называли посетителей курсов по богослужению, которые вел знаток устава Церкви Андрей Гаврилович Кулешов. Курсы действовали в здании храма Святого Георгия Победоносца в Лубянском проезде (там, где отец Алексий когда-то был диаконом), а на вечерние службы «курсовые» начали ходить в Николу