Дневники, 1915–1919 - Вирджиния Вулф

подряд стояла прекрасная весенняя погода, и я, пробуждаясь от предвкушения очередного лета, все время спрашивала себя: «Где мы сейчас? В какой точке? Это весна или сентябрь?». Деревья выглядели точь-в-точь как на японской ширме в серо-зеленых тонах. Отправившись в один из дней за молоком, мы встретили [Фрэнка] Ганна и узнали свою судьбу. Нам придется съехать в сентябре, поскольку он хочет жить в Эшеме со своей престарелой матерью. О боже, о боже! Поднимаясь по дорожке к дому, я каждый раз думала о том, насколько все идеально и не может быть еще лучше. Если бы не мое дьявольское желание начать что-то новое, я бы впала в отчаяние. Л. считает, что идеализировать дом легко, и это правда, но мы теперь в подвешенном состоянии. Однако необходимость искать новое жилье — источник огромного удовольствия. Поэтому мы проехали по Родмелл-роуд до дома мистера Стэйси[1086], услышали там от пары невзрачных женщин в фаэтоне[1087], что мистер Робинсон[1088] из Айфорда собирается сдавать дом, и отправились в эту маленькую густонаселенную деревушку на равнине, где нашли коттедж с тремя зелеными колоннами, заставленную вещами гостиную и миссис Робинсон, созданную, по словам Л. и с учетом количества ее детей, для размножения. Изящные светильники и радужно-переливчатые тарелки на стене демонстрировали аристократизм ее мужа-фермера. Очевидно, они хорошо устроились и хотят больше, чем мы можем заплатить, даже если это лучшая деревня во всей стране. В целом мы склоняемся к тому, чтобы снять ферму Итфорд[1089] с прекрасным видом и окнами на южную сторону. Ферму можно облагородить, а вот джентельменские дома мы точно переросли.

Чарльстон ни в коем случае не джентельменский дом. Я съездила туда на велосипеде под проливным дождем и посмотрела на спящего в кроватке ребенка, а Несса с Дунканом сидели у камина, окруженные бутылочками, слюнявчиками и тазиками. Дункан пошел стелить мне постель. На данный момент их персонал состоит лишь из Дженни, хитрой поварихи еврейского вида, которая из-за плохого самочувствия провела вторую половину дня в постели. Благодаря крайним мерам, бескорыстию и устоявшейся рутине, Несса и Дункан приготовили ужин, наполнили грелки горячей водой и обеспечили мне возможность помыться. Возникает ощущение, будто живешь на чемоданах. На одном из маленьких островков относительного порядка Дункан установил свой холст; Банни написал роман[1090] в пачке тетрадей. Несса почти не вылезает из детской, а если и появляется на мгновение, то сразу же уходит говорить с Дэном[1091], молодым человеком Дженни и будущей опорой Чарльстона, или стирать пеленки, или мыть бутылочки, или готовить еду. Миссис Бреретон и дети бегают туда-сюда между комнатами. У меня состоялся долгий разговор с Энн [Бреретон] о здоровье персидской кошки, которую, по словам миссис Б., смертельно травмировали во время мытья с целью избавиться от блох и уже хотели усыпить хлороформом, но Несса отказалась, и кошка выздоровела. Есть подозрения, что Квентин подхватил корь… Кажется, что у них череда катастроф, которые никого не расстраивают, а в доме действительно царит веселая живая атмосфера, как и полагается после трех месяцев бытовых несчастий. Смею предположить, что в сложившихся обстоятельствах у меня было не более получаса разговоров с Нессой, посвященных в основном великой эпопее доктора, медсестры и Эмили[1092]. Но, как это бывает после череды катастроф, сегодня утром сквозь тьму пробился свет: Дэн и его мать приняли условия Беллов, затем пришло письмо от няньки, которая, кажется, хочет приехать, если ей позволят привести с собой подругу. Однако я удалилась в самый разгар прилива, и мне пришлось тащиться в Глайнд по такой грязи, что, когда я зашла к Пауэллу[1093], земельному агенту, их мелкий холеный клерк осмотрел меня с ног до головы так, словно подобная персона не может позволить себе дом с семью спальнями и ванной. К сожалению, шансы найти такое жилье очень малы. Я ничего не сказала о своей племяннице, которую приходится называть как-то формально, поскольку они отказались от имени Сюзанна Паула, а ничего другого в голову не приходит[1094]. Она задумчивое терпеливое созерцательное существо, безропотно разглядывающее огонь в камине своими огромными голубыми глазами. Полагаю, она ненамного больше крупного зайца, хотя телосложение просто идеальное: ножки и ручки, пальчики очень длинные и чувствительные.

7 марта, пятница.

Разбив свою чернильницу, я опять возвращаюсь к небьющимся и нашла одну с фиолетовыми, как оказалось, чернилами, однако добиться хоть какого-то эффекта сдержанной респектабельности перьевой ручкой не выходит.

Вчера я удалила зуб, к которому крепился мешочек большого абсцесса. Харрисон показал мне его, прежде чем бросить в огонь. По словам врача, это и было источником сильной боли. Небольшая причудливая экскурсия в темный мир газа всегда интересна. Я возвращалась домой на метро, гадая, подозревает ли кто-то из окружающих людей о существовании такого мира. Я просыпаюсь или, скорее, покидаю его, продолжающего мчаться вперед в пространстве, в то время как Харрисон и доктор Труби привлекают мое внимание: «Откройте рот, миссис Вулф, а теперь позвольте вытащить эту маленькую деревяшку». Представьте, однако, что, проснувшись, вы обнаружите рядом с собой не врача, а божество! Полагаю, христиане в это верят[1095]. За последние несколько дней Л. встретился с огромным количеством людей, и я намеревалась рассказать, что Сидни Вебб считает его книгу замечательным произведением, которое будет напечатано самим «Clark of Edinburgh» и выпущено, вероятно, к июлю[1096]. А мой бедный старый лежебока «День и ночь» отправится посылкой к Джеральду [Дакворту], как только я покончу с этим скучным, муторным редактированием. Леди Уолсли[1097] кажется знатной дамой, раз она пишет карандашом редактору «Times», что считает мемуары Л. о тете Энни «невероятно восхитительными», а деликатность суждений «признаком его гениальности». Справедливости ради скажу, что мою статью, по словам Б. Р. [Брюса Ричмонда], положительно приняли в офисе, дома и в Клубе. Ричмонды хотят снять дом на апрель и май, а мы подумываем сдать им Эшем. Будь у меня опыт Л., я могла бы рассказать здесь небольшую историю о закулисной деятельности Угольной комиссии и Ллойда Джорджа, поведанную мне миссис Вебб[1098].

12 марта, среда.

Вторая половина воскресенья прошла в Шелли-хаусе. Там я встретила Клайва и в его в компании меньше, чем когда-либо, чувствовала связь с публикой, по обыкновению мрачной и одетой в меха, хотя все это, кажется, уже не произвело на меня особого впечатления, и даже сам Шелли-хаус воспринимался как более-менее обычный дом. Я поговорила с Еленой