Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Иванов

его словам, спецслужбы в любом городе должны иметь в гостиницах свои зарезервированные номера с прослушкой или видеоаппаратуру. Это называется оперативно-технические мероприятия. Ими на сегодня охвачены некоторые крупные отели, рестораны и VIР-сауны столицы.

Получить хорошее видеоизображение охотникам за чужими секретами не удавалось долго. В начале 1950-х годов прототип видеокамеры «для подсматривания» выглядел так: две комнаты соединялись трубой, похожей на длинную воронку, со специальной линзой. Старые диссиденты рассказывали: чтобы найти такой скрытый глаз, вечером надо было неожиданно выключить свет и осмотреться – нет ли где-нибудь светящейся точки. Оперативник не всегда успевал закрыть окуляр…

Рост популяции подслушивающих и подглядывающих «жучков» пришёлся у нас в стране на начало 90-х годов. Тогда размеры камер и микрофонов съёжились до спичечной головки. Сейчас для постоянной закладки применяются так называемые интегрированные системы – специзделия, намертво заделанные, например, в кирпичи. Такого «жучка» никакой строитель не найдёт [340] .

Это сейчас, а в эпоху владыки Никодима «прослушка» была гораздо примитивнее. Так, в 1967 г. сотрудники канадского посольства в Москве обнаружили советскую гибкую антенну в шифрокомнате: она вылезла из вентиляционной шахты. И был комический момент: канадцы антенну схватили, тянут к себе, а из чердака соседнего дома тянут её сотрудники КГБ [341] .

В первый год моей учёбы в академии, когда любой новичок под особым «колпаком», владыка как-то взял с собой иподиаконов в Москву. На патриаршем богослужении в Елоховском соборе присутствовало несколько архиереев, в том числе и гость из Англии – Сурожский Антоний (Блюм). Держу архиерейский молитвослов перед владыкой Никодимом; он заканчивает чтение вечерних молитв. Закрываю книгу и слышу тихое: «На всякий случай: не подходи к митрополиту Антонию». По тем временам придурки-комитетчики могли бы это квалифицировать как «несанкционированный речевой контакт» с гражданином страны «потенциального противника», члена агрессивного блока НАТО. Да ещё с «выходом» на Кестон-колледж. И владыке приходилось играть в их игры…

Осенью 1972 г., по навету уполномоченного, владыка был вынужден на время отстранить меня от участия в богослужениях, но по-прежнему моё место было в алтаре. Сочувствуя опальному, владыка решил поддержать его морально и постричь в иподиаконы. Но тайно, чтобы «не дразнить гусей». (Строго говоря, архиерейские иподиаконы только именовались так по должности, но имели лишь начальную степень церковнослужителя – чтец.)

Но нет ничего тайного, что бы не стало явным, и вскоре этот постриг стал секретом Полишинеля. Коля Тетерятников и Коля Сложеникин (дикирий и трикирий) так и называли меня – «тайный иподиакон». Но я на дружеские «провокации» не поддавался и держал язык за зубами: «тайну свято сохрани». Прошло полгода; опала была снята, но лишь один Господь ведает, каких усилий это стоило митрополиту.

Откуда у святителя эта тяга к «тайноводству»? Вспомним, что сам он принял монашеский постриг тайно; его монашеское имя – Никодим, это имя тайного ученика Христова (Ин. 3:1–21). Имена катакомбных мучеников он охотно давал монахам при пострижении: Виктор, Лонгин, Маркелл – всё это мученики II–III вв.

Начиная своё пастырское служение в Ярославской епархии, о. Никодим ещё застал в живых монахинь, которые вынуждены были покинуть свои обители, закрытые в 1920–1930-х годах. Чтобы заработать на жизнь, одна из них торговала на рынке, но, несмотря на окружавшую её суету, творила про себя Иисусову молитву. Владыка с сочувствием называл это «схима на базаре». Но он не одобрял напускного благочестия и с улыбкой однажды поведал, как одна старушка, подойдя к причастию, на весь храм возгласила своё имя: «Тайная схимонахиня Еликонида!».

Вскоре после окончания академии мне, молодому преподавателю, владыка поручил подготовить доклад для собеседования с представителями безобидной католической организации «Pax Christi Internationalis» (Международный мир Христов). За неделю до собеседования доклад был представлен в ОВЦС, откорректирован тамошним идеологом – Алексеем Сергеевичем Буевским и «высочайше утверждён». И надо же было так случиться, что на заседание я взял по ошибке первый вариант! У каждого на руках чистовой экземпляр, а я озвучиваю «неканонический текст», да ещё под магнитофонную запись! Потом краткое обсуждение; объявляется перерыв.

Владыка, проходя мимо, тихо шепчет: «Ты что, с ума сошёл?». И тогда до меня дошло, что последствия могли быть «чреваты»: шаг вправо, шаг влево приравнивался сами знаем к чему… Но в тот раз, к счастью, пронесло. А потом я уже не удивлялся, когда другой маститый архиерей, возглавляя делегацию Московского патриархата на международных собеседованиях, постоянно держал на столе включённый магнитофончик: бережёного Бог бережёт.

В течение нескольких десятилетий Алексей Сергеевич Буевский в ОВЦС «сидел на идеологии». Без его визы в «Журнале Московской Патриархии» не могла быть опубликована ни одна статья по «внешней тематике». Год 1000-летия Крещения Руси был периодом своеобразного «подведения итогов», и в ЖМП печатались обзоры связей Русской православной Церкви с Церквами Востока и Запада. Решаю внести свою скромную лепту в общую «копилку».

Перелопатив горы книг и журналов, по крохам собрал материалы, лёгшие в основу большого обзора: «Россия и США: двести лет религиозных и культурных связей» (ЖМП. 1988. № 6. С. 58–63). Разворачиваю свежий номер журнала; текст опубликован без правки, но в конце добавлен политически важный «довесок»: «В годы Второй мировой войны советско-американские отношения упрочились, и в настоящее время они успешно развиваются, о чём свидетельствует подписанный в ноябре 1987 г. М.С. Горбачёвым и Р. Рейганом в Вашингтоне Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности». Сразу видно: поработала опытная рука Алексея Сергеевича – без «ракет меньшей дальности» церковно-исторический материал стал бы «непроходным».

«Почерк» Алексея Сергеевича Буевского особенно был заметен во время проведения международных конференций и торжеств. Если «подсоветские» участники торжеств привыкли к ритуальным заклинаниям против Запада и реверансам в адрес советской власти, то зарубежным гостям это было в диковинку. Вспоминает архиепископ Брюссельский Василий.

«В последний раз я виделся и разговаривал с митрополитом Никодимом в Москве в мае-июне 1978 г. на праздниках 60-летия восстановления Патриаршества. Вид у него был болезненный и утомлённый, но он мужественно председательствовал на собраниях и служил в церквах с не меньшей торжественностью, чем сам Патриарх (с преднесением креста). Сами по себе празднества, кроме богослужений и панихид по усопшим Патриархам Тихону, Сергию и Алексию (на этот раз Патриарха Тихона, слава Богу, не забывали и не опускали), торжественных и умилительных, были малосодержательными и утомительно скучными. Если исключить доклад Патриарха, в общем удовлетворительный и содержавший кое-какие интересные новые данные, все остальные ораторы говорили не о Русской Церкви и о её жизни за последние 60 лет, а только исключительно о… нейтронной бомбе и необходимости бороться против