Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Иванов

ему в этом и таким образом показал западной общественности, что Церковь несвободна, находится под давлением государства. Дело в том, что на моём постриге присутствовал тогда генеральный консул Финляндии [334] .

Практиковался такой метод: прежде чем зарегистрировать молодого священнослужителя на приход, с ним проводили беседу, при которой присутствовало третье лицо. Большая часть этой беседы заключалась в том, что уполномоченный по делам религий выходил за дверь, а присутствующее третье лицо вступало в разговор, в котором желающему зарегистрироваться священнику предлагалось доносительство на сослуживцев и прихожан. От результатов разговора зависел и вопрос регистрации, при этом причины отказа уполномоченные не обязаны были объяснять.

Известен достоверный случай, когда в одной епархии владыка назначал в кафедральный собор семерых диаконов одного за другим. Всем семерым уполномоченный по делам религий отказал в регистрации после их беседы с упомянутым третьим лицом – молодые люди не хотели торговать совестью… [335]

В 1961 г. уполномоченный Жаринов отдал распоряжение закрыть часовню Ксении Блаженной на Смоленском кладбище. Закрытию предшествовал пасквиль в газете, а вскоре появился кинопасквиль под названием «Правда о блаженной Ксении». Спустя некоторое время часовню Ксении Петербургской оградили пространной глухой оградой. Надгробие с могилы блаженной Ксении было снято, а в часовне устроили монументную мастерскую. Когда в период празднования 1000-летия Крещения Руси встал вопрос о канонизации блаженной Ксении, то Жаринов заявил, что это произойдёт только через его труп.

«Конечно, труп уполномоченного никому не понадобился, – рассказывают очевидцы этих событий. – Канонизация произошла, и часовня была открыта вновь. А в кладбищенской церкви Смоленской Божьей Матери, к которой блаженная ночами таскала кирпичи для строительства, был сделан придел в честь святой блаженной Ксении Петербургской».

Когда реставрировали часовню, там оказался огромный монумент Ленина, часовня-то была монументной мастерской. Вынести монумент Ленина через дверь не позволяли его размеры. Тогда один рабочий кладбища взялся монумент расчленить и частями вынести, что и сделал. Это стоило ему пяти лет тюрьмы. Так что даже открытие часовни не обошлось без жертв [336] .

Вспоминает митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев).

«Приведу лишь один пример, способный многое пояснить для тех, кому минувшая эпоха известна лишь понаслышке. Здание, в котором мы сейчас находимся, принадлежало Духовной Академии лишь наполовину, за этой стеной располагался учебный комбинат, в котором проходили подготовку будущие строители. Академию нередко посещали иностранные гости, она была центром духовной и культурной жизни города, но в ней было тесно и неудобно.

Получив назначение на пост ректора, я вскоре отправился на переговоры с уполномоченным Совета по делам религий Григорием Семёновичем Жариновым и попросил его о содействии в отселении от Академии учебного комбината. Внимательно на меня посмотрев, он сказал буквально следующее: «Вы человек новый, молодой и неопытный. Поэтому рекомендую никогда и нигде больше не поднимать этого вопроса. Вы должны реально осознавать, какое место отведено Церкви в нашем обществе. Помните, что ваша Академия существует в Ленинграде лишь как экзотика для иностранных визитёров. А вообще-то уже давно решено Академию здесь прикрыть и перевести её в Пскова-Печерский монастырь».

Не могу сказать, что покидал кабинет уполномоченного убеждённым в его правоте и всесилии, ибо, как вам известно, в конце концов всё здание Духовной Академии отошло к Церкви. И произошло это ещё в советское время, при том же Жаринове» [337] .

Сталинская идеология если не налагала свою печать, то, по крайней мере, отбрасывала тень на живших под её прессом. Владыка мог с удовольствием пересказывать эпизоды из фильмов «Волга-Волга», «Свадьба в Малиновке» и других подобных комедий, фальшь которых была очевидна поколению «семидесятников». (Известно, что «Волгу-Волгу» (1938 г.) Григория Александрова Сталин смотрел бесчисленное количество раз и знал все реплики наизусть. Более того, с дипломатической почтой вождь передал его в подарок американскому президенту Рузвельту.)

В «табельные» дни – 1 мая и 7 ноября, если на это время не приходились церковные праздники, владыка смотрел по «ящику» репортажи с Красной площади. И мы, которых тошнило от одного вида обрюзгших «хариусов» вождей, должны были сидеть у экрана, как и вся «Канатчикова дача». Впрочем, и Штирлиц не уклонялся от участия в партайтагах с партайгеноссе.

Владыке, как и Штирлицу, часто приходилось моментально просчитывать ситуацию на нескольких уровнях. Как-то в покоях речь зашла о том, чтобы мне подготовить для митрополита небольшой проект речи («болванку», как говорил он), – минут на десять. Владыка ценил и понимал юмор, и я рассказал ему «в тему» анекдот про Брежнева.

Генсек просил подготовить ему речь на десять минут. Читает её с трибуны, проходит полчаса, а она всё не кончается. Наконец дочитал, сошёл с трибуны и в гневе отчитывает референта, – почему такая длинная. «Мы и написали на десять минут, – оправдывается тот. – А зачем Вы взяли с собой все копии?»

Сдерживая смех, владыка показал глазами на потолок и строго произнёс: «Злой анекдот!»

А между тем этот сюжет взят из жизни. Однажды во время выступления Брежнева в Баку ему подсунули неверный текст. Одурманенный лекарствами генсек его читает. И прочёл бы – никто бы не заметил ошибки – настолько все партийные выступления похожи одно на другое. Но кто-то позаботился вернуть Брежневу другой текст – более приличествующий случаю. И генсек оказывается смешным на виду у миллионов телезрителей. В растерянности он бормочет слова извинения: «Товарищи, я не виноват». И Секретариату ЦК и Политбюро становится очевидным: Брежнев кончается [338] .

Владыка «нутром чуял» и другие «точки съёма информации». Вспоминает архимандрит Ианнуарий (Ивлиев). Он окончил физфак ЛГУ в 1967 г. (на два года раньше меня), но ещё три года учился в аспирантуре, что потом создало большие трудности при поступлении в семинарию. После того как я представил тогдашнего Дмитрия (в миру мы тёзки) митрополиту, он пригласил его для беседы в кабинет. Разговор шёл по схеме: «Всё ни о чём, ничего обо всём». Но это только для «тайного уха». Многозначительно посмотрев на потолок, владыка придвинул собеседнику чистый лист бумаги и карандаш. Далее они обменивались «малявами», как древние новгородцы («я послал тебе бересту…»). К счастью, тогда в покоях не было тайной видеосъёмки, – иначе потом им пришлось бы перестукиваться…

Особенно трудно было «слухачам» в довоенное время, когда техника ещё только развивалась. В 1933 г. в Германии был создан Научно-исследовательский институт Германа Геринга – специальная организация для контроля за телефонной и телеграфной сетью и радиосвязью [339] .

Вот что рассказал один из ветеранов спецподразделений КГБ. По