Избранные воспоминания и статьи - Осип Аронович Пятницкий

Каменному мосту и выбило юнкеров. Красногвардейцы с Остоженки взяли Штаб округа и со стороны Замоскворечья выбили юнкеров из Храма Христа. Юнкера бежали в Александровское училище и оттуда пытались пробиться к Брянскому вокзалу.

О переговорах о сдаче юнкеров в районах знали, но массы, наученные опытом перемирия 29–30 октября, не верили в искренность белых.

Договор о сдаче белых был подписан в 5 час. вечера, свой же приказ о прекращении военных действий ВИК издал в 9 час. вечера 2 ноября.

Все же 3 ноября боевые стычки кое-где продолжались. Поэтому был издан приказ Штаба Военно-революционного комитета отрядам, действующим на Остоженке и Пречистенке: «…В случае военных действий со стороны противника принять все меры к установлению мирных переговоров, но если таковые успеха не возымеют или после них противник будет продолжать наступление, то надлежит принять все меры для отражения такого наступления»[79].

В 10 час. 35 мин. утра 3 ноября Смоленский рынок целиком был в руках красногвардейцев: тут были устроены засады с целью воспрепятствовать движению юнкеров, пытавшихся после подписания договора о сдаче бежать из Москвы к Брянскому вокзалу. Участок от Бородинского моста — угол Протечного, Новинского бульвара, Смоленская улица и набережная Москвы-реки к моменту сдачи находились в руках юнкеров 5-й школы прапорщиков. Работавший в Штабе ВРК левый эсер, подпоручик А. Владимирский, во главе отряда двинцев произвел разведку этого района и поставил у Брянского вокзала два орудия.

3 ноября утром 5-я школа прапорщиков сдалась.

В 4 часа дня началось разоружение Александровского военного училища.

Кремль красногвардейцами был занят после прекращения артиллерийского обстрела, в 3 часа утра 3 ноября. В Кремль до этого времени проникали только отдельные красногвардейцы. В нем оказались арестованные юнкерами солдаты с прапорщиком Берзиным во главе и юнкера 1-й школы прапорщиков, отказавшиеся идти в Александровское училище и заявившие, что они в боях не участвовали, а лишь несли караулы. Юнкера же, принимавшие активное участие в боях, после подписания договора о сдаче ушли из Кремля в Александровское военное училище, причем некоторые из них пробрались и на частные квартиры.

Положение в Комитете общественной безопасности и его штабе стало безнадежным. Среди юнкеров произошел определенный раскол. Такой же раскол имел место и в самом штабе белогвардейцев, часть которых обвиняла Рябцева в мягкости и соглашательстве с Советами.

Министр продовольствия С. Н. Прокопович{262}, принимавший деятельное участие в Комитете общественной безопасности, добивался свидания с генералом Брусиловым{263}, желая объявить его военным диктатором. С другой стороны, часть юнкеров поняла, что Комитет общественной безопасности их обманывает.

Внутренний развал как в командовании, так и среди основной боевой силы белых — юнкеров, тоже должен был оказать свое влияние на Комитет общественной безопасности при принятии им решения о капитуляции. Решительное наступление красных и артиллерийский обстрел юнкерских гнезд еще более усиливали этот внутренний развал.

В 6 час. утра 2 ноября Руднев прислал ВРК свое письмо о капитуляции, в котором Комитет общественной безопасности заявлял, что «при данных условиях он считает необходимым ликвидировать вооруженную борьбу против политической системы, осуществляемой Военно-революционным комитетом, перейдя к методам борьбы политической и предоставляя будущему разрешение в общегосударственном масштабе вопроса о конструкции власти в центре и на местах»[80].

2 ноября в 7 часов утра в ВРК во время обсуждения вопроса об условиях организации сдачи и разоружения юнкеров явилась делегация от шести «социалистических партий» во главе со Ст. Вольским{264}. Эта делегация оказала сильнейшее давление на членов ВРК, добиваясь смягчения условий сдачи. Под их напором был принят следующий договор:

1. Комитет общественной безопасности прекращает свое существование.

2. Белая гвардия возвращает оружие и расформировывается. Офицеры остаются при присвоенном их званию оружии. В юнкерских училищах сохраняется лишь оружие, которое необходимо для обучения. Все остальное оружие юнкерами возвращается. Военно-революционный комитет гарантирует всем свободу и неприкосновенность личности.

3. Для разрешения вопроса о способах осуществления разоружения, о коем говорится в пункте 2-м, организуется комиссия из представителей Военно-революционного комитета, представителей командного состава и представителей организаций, принимавших участие в посредничестве.

4. С момента подписи мирного договора обе стороны немедленно дают приказ о прекращении всякой стрельбы и всяких военных действий с принятием решительных мер к неуклонному исполнению этого приказа на местах.

5. По подписании соглашения все пленные обеих сторон немедленно освобождаются.

Когда П. Г. Смидович и В. М. Смирнов ознакомили ВРК с окончательным текстом договора, на заседании уже присутствовало большинство членов партцентра и отсутствовавшие на утреннем заседании члены ВРК. Договор вызвал резкие возражения и, может быть, не был бы утвержден, если бы В. М. Смирнов не заявил, что в случае неутверждения договора он, Смирнов, как офицер, подписавший его, должен будет отдаться в распоряжение штаба Комитета общественной безопасности.

Рабочие и солдатские массы, участвовавшие в боях 2 и 3 ноября, сразу же исправили мягкотелость руководящих органов восстания: офицеры не только не остались «при присвоенном их званию оружии», но их и юнкеров во многих пунктах, где шло разоружение, пришлось переодевать в солдатскую одежду, чтобы массы их не растерзали. Многих пришлось отправить в тюрьму, чтобы оттуда выпустить на основании договора. Юнкерские же училища больше не открывались.

Уже один тот факт, что капитуляция контрреволюции приняла форму договора, заключенного как бы между двумя равными сторонами, а не в форме условий о сдаче, вызвал недоумение и протесты со стороны московских пролетарских и солдатских масс.

Когда вечером члены МВРК и партийного центра объезжали районные партийные центры и районные ВРК, сообщение о заключении договора о сдаче юнкеров и об условиях этой сдачи было встречено не только недружелюбно, но даже враждебно, в особенности в тех районах, в которых происходили в течение всех дней военные действия. Все же договор районами был принят к исполнению, что, однако, не могло ослабить их недовольства условиями договора.

Больше всего возмущало всех решение об оставлении оружия у офицеров, полная безнаказанность контрреволюционеров, выразившаяся в гарантии свободы и личной безопасности, а также пункт о немедленном освобождении всех пленных юнкеров и белогвардейцев. Это недовольство нашло свое выражение в выступлениях представителей районных ВРК на совместном с ними заседании Военно-революционного комитета 3 ноября, а также в резолюциях и постановлениях общих собраний рабочих и солдат.

Собравшиеся 3 ноября в ВРК представители районных ВРК требовали аннулирования договора, заключения под стражу юнкеров и белогвардейцев и расстрела главарей контрреволюции.

Руководители Комитета общественной безопасности приступили к организации саботажа во всех учреждениях города Москвы; их военные специалисты — офицеры — начали вербовку в «добровольческую» контрреволюционную армию и организацию отправки белогвардейцев на Дон, где Каледин сколачивал свои банды. Основная масса сражавшихся против рабочих и солдат в