Избранные воспоминания и статьи - Осип Аронович Пятницкий

Москве офицеров и юнкеров пошла на пополнение рядов организовавшейся на Дону и Украине контрреволюции.

Гуманность, проявленная Петроградским и Московским военно-революционными комитетами к вполне выявившимся классовым врагам (освобождение министров-«социалистов» в Петрограде, которые тут же переехали в Москву организовывать Временное правительство, отпущение генерала Краснова под честное слово, оставление офицеров и юнкеров без наказания, несмотря на то что они избивали и расстреливали пленных повстанцев), не принесла ничего, кроме вреда пролетарской революции.

Победившая пролетарская диктатура подошла вначале к своим врагам слишком мягко. Классовый враг, начавший борьбу с Советской властью, заставил большевиков пойти на него огнем и мечом.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. Октябрьское восстание в Москве было подлинным народным восстанием. В вооруженную борьбу, несмотря на медлительность и временами нерешительность руководящих органов восстания, были втянуты широчайшие рабочие и солдатские массы. Фабрики и заводы были крепостями этого восстания. Рабочие выделяли из своей среды лучших бойцов, доставляли оружие и все необходимое для победы. Своим революционным порывом и классовой сознательностью они оказывали громадное влияние на солдатскую массу, увлекали ее в борьбу, руководили ею. Рабочие массы и часть гарнизона побуждали районные революционные центры к наступательным действиям, к непримиримости, стойкости и решительности во время восстания. Районные центры, в свою очередь, настаивали на переходе центральных руководящих органов восстания к наступательной тактике. Благодаря революционному творчеству и героической решимости рабочих-передовиков в районах был исправлен ряд ошибок центрального руководства. Благодаря самоотверженности масс была достигнута победа.

2. В Москве, как и в Петрограде, организация, руководство восстанием оставались безраздельно в руках одной партии — партии большевиков. Тот факт, что в Москве в первые дни восстания представители соглашательских партий входили в Военно-революционный комитет для саботажа восстания, наглядно обнаружил перед широкими массами, что во всех фазисах вооруженной борьбы они являлись опаснейшими врагами восстания, агентами и лазутчиками контрреволюции. Когда же победа клонилась к большевикам, меньшевики и эсеры непосредственно или через так называемое «интернациональное крыло» революционных партий (левых эсеров, социал-демократов, объединенных интернационалистов и прочих «левых» партий) оказывали давление на ВРК, толкали его вначале на переговоры с белогвардейским штабом, а затем к смягчению условий при сдаче белогвардейцев. И если соглашателям не удалось еще больше затянуть восстание и еще больше смягчить условия сдачи, то лишь потому, что в периоде подготовки большевикам уже удалось изолировать эти партии от масс, а в процессе развернувшейся вооруженной борьбы массы окончательно отвернулись от них.

3. В Москве не в меньшей степени, чем в Петрограде, действительным вдохновителем восстания был Ленин, за которым верно и без всяких колебаний шло громадное большинство Центрального Комитета партии. Письма Владимира Ильича о возможности и необходимости восстания, о том, что «ждать — преступление перед революцией»[81], имели, конечно, громадное значение для всей партии, для всего пролетариата, для всех трудящихся России. Для Москвы же эти указания имели тем более решающее значение, что в этих письмах, адресованных непосредственно и Московскому комитету, настойчиво подчеркивались роль и обязанности Москвы в проведении восстания. Письма Ленина дали решительный толчок активу Московской организации для обсуждения вопроса о подготовке восстания не только в кругу узкого руководства, но и для перестройки всей работы Московской организации в целях непосредственной подготовки восстания. Если не считать предложения руководящих работников из областного бюро, сделанного ими 4 июля, о занятии почты, телеграфа, «Русского слова» (что означало начало вооруженного восстания в Москве), никто до письма Ленина («Большевики должны взять власть» от 12–14 сентября) не ставил вопроса так, что «может быть, даже Москва может начать…»[82] С другой стороны, в Москве благодаря авторитету товарищей Рыкова и Ногина во фракции исполкомов-Советов до самого восстания и даже во время него сохранило свое влияние каменевско-зиновьевское течение, которое хотя не выступало открыто, но было против восстания. Именно под влиянием писем Ленина и постановления ЦК московские большевики поняли и твердо решили, что Москва может и должна выступить и поддержать Петроград. Московский пролетариат выполнил это решение.

4. Вместе с тем серьезные ошибки, допущенные в Октябрьские дни в Москве в руководстве восстанием, были следствием того, что главные правила искусства восстания, о которых В. И. Ленин настойчиво напоминал в своих письмах, нарушались центральными боевыми органами в Москве как при организации восстания, так и в особенности в руководстве вооруженной борьбой. Как бы предвидя возможность этих ошибок, Ленин напоминал в своих письмах, что «вооруженное восстание есть особый вид политической борьбы, подчиненный особым законам, в которые надо внимательно вдуматься»[83]. Допущенные в Москве в Октябрьские дни ошибки явились результатом того, что даже большинство московских руководящих товарищей, которые твердо шли за Лениным, недостаточно внимательно вдумались в те особые законы организации ведения вооруженного восстания, о которых гениальный вождь октябрьской победы напоминал в своих письмах.

В отличие от Петрограда, где контрреволюционное выступление юнкеров было немедленно и беспощадно раздавлено в одну ночь, руководство вооруженным восстанием в Москве обнаружило медлительность и нерешительность, приведшие к затяжке борьбы с белогвардейцами. Вопреки указаниям Ленина: «начиная его (восстание. — О. Я.), знать твердо, что надо идти до конца»[84], московские большевики уже при организации руководящих органов восстания допустили ошибки, затруднившие быстрое доведение восстания до победного конца. К этим ошибкам организации восстания следует отнести:

а) Боевые органы были созданы поздно.

б) ВРК имел в своей среде меньшевиков и объединенца (4 большевика, 2 меньшевика и один объединенец).

в) В военно-революционных комитетах как в центре, так и в районах в начале боевых действий не было товарищей, действительно знающих военное дело. Исключительно военно-технической слабостью ВРК можно объяснить тот факт, что руководство восстанием не обеспечило немедленного и прочного захвата арсенала и пороховых погребов для вооружения рабочих и солдат.

г) Недостаточно боеспособный по своему составу ВРК оказался еще менее сильным вследствие кооптации в него целого ряда товарищей. Согласно постановлению, принятому пленумом объединенных Советов рабочих и солдатских депутатов 25 октября, ВРК имел право кооптации. Но дело в том, что значительная часть из кооптированных в ВРК членов не содействовала проявлению той необходимой энергии, быстроты и настойчивости действия, тому «искусству и тройной смелости», которые необходимы для быстрого успеха восстания.

5. «Раз восстание начато, надо действовать с величайшей решительностью и непременно, безусловно переходить в наступление. „Оборона есть смерть вооруженного восстания“»[85].

Если бы московские большевики осуществляли в действительности этот марксистский закон вооруженного восстания, то, имея на своей стороне уже в начале восстания подавляющее большинство рабочих, активную поддержку значительной части гарнизона и сочувствие громадного большинства его, они быстро стянули бы по заранее выработанному плану наиболее надежные части к важнейшим пунктам с целью окружить врага и вынудить его к сдаче,