И не иссякнут родники - Вячеслав Леонидович Светличный

в город. Добрый столяр не без работы. Первое поколение Зыковых мастеровых нелегко отрывалось от земли. Они уже были заводскими рабочими, но каждый день, в любую непогодь возвращались в село.

Дети их выросли при заводе.

Сохранилась старая фотография: на берегу озера, среди зарослей камыша и тальника незатейливое строение. Это крахмало-паточный завод зауральских промышленников А. Ванюкова и А. Балакшина. Слева на снимке можно различить пристрой с дымящейся трубой — механическая мастерская, которую в тысяча девятисотом году возглавил сын Балакшина Сергей. Через четыре года молодой Балакшин перевозит оборудование своей мастерской в Курган. На окраине города, где стояли мещанские домишки с кисейными занавесками на окнах, а сразу за огородами начинались выпасы, на одном из кирпичных корпусов появилась вывеска: «Чугуно-меднолитейный и механический завод инженера С. А. Балакшина».

Сергей Александрович Балакшин принадлежал к той же породе энергичных и талантливых русских промышленников, что и его отец. Но это было новое поколение предпринимателей — образованные, с широким кругозором. Одаренный инженер, Сергей Балакшин организует производство маслодельного оборудования, сельскохозяйственных машин и скоро налаживает выпуск водяных турбин для крестьянских мельниц. В дальнейшем завод будет менять хозяев (в начале тысяча девятьсот восемнадцатого года его национализируют), места и названия, но ласковое имя «Турбинка» надолго сохранится за старейшим в Зауралье предприятием.

Золотые руки уездных русских мастеровых и инженерный талант Балакшина[1] создали «Турбинке» ее славу. Курганские турбины получают высокую оценку на Российских и международных выставках: золотая медаль и «Гран-При» в Марселе, серебряная медаль в Стокгольме (1908 г.), золотые медали на выставках в С.-Петербурге (1909 г.) и Омске (1911 г.).

Так складывались на «Турбинке» замечательные традиции — преданность родному заводу, гордость за свое дело, уважение в себе и в других высокого профессионализма.

В трудное время начинали Зыковы-старшие. Уездный Курган еще не мог забыть военное лихолетье. Люди жили бедно, многие предприятия стояли. Возвращались на завод красные бойцы с орденами на выгоревших гимнастерках. Руки их стосковались по работе, но долго бездействовавшее оборудование нуждалось в ремонте. А надо было жить дальше, работать по-новому и завод строить. С той поры на территории нынешнего «Кургансельмаша» остались лишь два задымленных кирпичных корпуса — немые свидетели молодости Зыковых-старших.

Илларион Дмитриевич и Кондратий Филимонович долгое время жили рядом. У друзей подрастали дети. Они вместе играли, вместе бегали встречать отцов после работы. А когда семьи собирались за общим столом и начинались разговоры о заводских делах, дети сидели тут же и жадно слушали взрослых. Своих отцов Зыковы помнят в силе и почете: Илларион и Кондратий были одними из первых стахановцев на «Турбинке». Удивительно ли, что завод вошел в ребятишек с детства.

Анатолий Илларионович вспоминает, как с матерью носил отцу обед. Счастливые то были минуты! Он бросал игру и своих сверстников, умывался и, держась за руку матери, шел на завод. На территорию их не пускали. Пока мать ждала отца у проходной, Анатолий сквозь щели в заборе наблюдал, как дядя Кондратий и другие напарники отца орудуют маховыми пилами, как важно ходит среди них мастер со складным аршином в руке и карандашом за ухом.

Одно из ранних воспоминаний Федора Кондратьевича — тоже завод. Как-то отец взял его с собой показать новую динамо-машину. Федор стоял возле генератора в толпе взрослых мужиков, многие из которых совсем недавно покинули деревню и плохо верили, что «железо» будет работать. «Не иначе, — говорили мужики, — как в ем тайная живая сила сидит». Они с почтением смотрели на механика в сдвинутом на затылок грязном картузе и с цигаркой в зубах. Тот лез под кожух машины, что-то там делал и весело скалил прокуренные зубы. А мужики стояли молчаливые, строгие, недоверчивые…

Словом, завод, заводские дела, машины, отцовские рассказы. Были, конечно, у мальчишек и свои ребячьи заботы, и свои радости. Но, выросшие в среде рабочего люда, они рано научились ценить труд (любой труд!), потому что сызмальства были к нему приучены.

Младшему брату Федора Кондратьевича Александру было четыре года, когда умерла мать. У отца на руках остались трое. Бросит: «Управляйтесь!» — и уходит на завод. Покажет, что делать, а после строго спрашивает.

— Первое производственное задание, — улыбается Александр Кондратьевич, — и первые уроки техники безопасности я получил от отца. Помню, стоит надо мной и сурово говорит: «Дрова идешь колоть, надень старые валенки. Колуном бить не торопись. Видишь, дерево трещиной пошло. Здесь и бей. Без соображения до ночи топором махать будешь. Плечо навихляешь, а дров не наколешь. Смекай!»

Запало в душу это отцовское словечко «смекай», остались в памяти картины старой «Турбинки», ее люди, гордость мастеровых своим делом. Биографии Зыковых, вся их жизнь круто замешаны на заводских традициях. Они рано ощутили завод своей судьбой. И дело не только в том, что дети двинули следом за отцами. (Они, кстати, по-разному и в разное время пришли на завод: когда Анатолий точил мины рядом с отцом, Федор воевал, Александр работал ремонтником в паровозном депо.) Тут как раз важна начальная пора их биографий — первые самостоятельные шаги и первые уроки. Учеба в детстве — резьба по камню.

…Дети Зыковых незаметно выросли, и скоро старые друзья породнились. Федор женился на дочери Иллариона Дмитриевича — Нине. Она тоже устроилась на завод. Позже пришла сюда их дочь. Все это кажется естественным, почти неизбежным. Так складывалась династия Зыковых.

Федор Кондратьевич пошел по торной отцовской дороге — работать с деревом: столярное дело понимал, инструмент знал, дерево любил.

— Дерево — материал чуткий, оно руку слышит, отвечает на прикосновение. Материал надо знать. Бук, например, многим нравится, благородное дерево, с ним любят работать, но бук легко принимает влагу. Хороша ольха. Ну, а если мелочь какая, детали резные, берем липу. В основном же используем хвойные породы. Опять же — не всякие. Лиственница, скажем, не идет. Материал выбираем, уже имея в виду будущую деталь — и размерную точность, и чистоту поверхности отливки…

Зыков склоняется над чертежом, надолго замолкает и тут же на верстаке быстро набрасывает несколько наиболее сложных проекций будущей модели.

Федор Кондратьевич работает на участке отдела подготовки литейного цеха. Это, в сущности, начало производства, здесь изготовляется литейно-технологическая оснастка деталей будущих машин.

— У нас сколько ни работай — все новое…

Он снова замолкает. Похоже, модель его не отпускает. Зыков пристально разглядывает свои небрежные почеркушки и вдруг широко улыбается: нашел! Он делает плавные движения руками — лепит в воздухе деталь.

Модельщик высокого класса невозможен без развитого пространственного мышления. Он начинает с чистого листа бумаги, создает модель, не имея перед собой образца. Это творчество в прямом значении слова. Что, собственно, значит чертеж? Нарисовать все можно. А как сделать? Ведь конструктор