Бетховен и русские меценаты - Лариса Валентиновна Кириллина

его совсем другими обстоятельствами, которые в глазах Бетховена должны были выглядеть отчасти оскорбительными. Министр иностранных дел (то есть коллега Нессельроде) граф Алоис Франц Ксавер фон Рехберг по поручению короля Баварии Максимилиана Йозефа I писал 25 февраля 1823 года послу в Вене барону Иоганну Готлибу Эдуарду фон Штайнлейну:

Государственное министерство Королевского Дома и Иностранных дел. По высочайшему поручению Его Величества Короля.

Согласно суждению инденданта придворной музыки, придворная капелла располагает столькими произведениями в церковном стиле, сочиненными самыми прославленными мастерами, что по причине такового многообразия большая их часть не может быть исполнена, разве что во фрагментах, и потому нет возможности заказать приобретение новейшей Торжественной мессы знаменитого композитора Бетховена. Таковое решение доводится до сведения посла ф[он] Штайнлейна в ответ на его представление от 25 января.

Граф фон Рехберг.

На самом деле индендант барон Сигизмунд фон Румлинг вынес не столь категоричное суждение: ему показалось, что цена за рукописную копию партитуры Торжественной мессы непомерно высока, и чтобы исполнить произведение, пришлось бы потратиться на изготовление голосов, поэтому он рекомендовал приобрести мессу, когда она выйдет в свет в виде печатного издания и будет стоить ощутимо дешевле, и его отзыв сопровождался всевозможными похвалами в адрес Бетховена: «Следует дождаться момента, когда это произведение гениального автора будет издано и станет публичным достоянием. К тому времени и по такому случаю королевское управление Придворной музыкой окажется в состоянии приобрести экземпляр этой Мессы и преумножить тем самым имеющуюся у него сокровищницу классических церковных произведений этим новым шедевром»[456]. Румлинг сам был композитором и, конечно, представлял себе значение творчества Бетховена, но в данном случае его устами говорил государственный служащий, призванный экономить казенные деньги. Король же Баварии музыкой Бетховена, по-видимому, вовсе не интересовался.

Еще обиднее для Бетховена должен был прозвучать отказ подписаться на Торжественную мессу, полученный от князя Николая II Эстергази – единственного из австрийских вельмож, к которому композитор рискнул обратиться с такой просьбой. Решая вопрос о подписке, Эстергази обратился к своему капеллану, известному композитору и пианисту аббату Йозефу Гелинеку, который также знал Бетховена с первых лет его пребывания в Вене и некоторое время даже конкурировал с ним за право считаться лучшим из венских виртуозов. Гелинек ответил князю письменно: «Поскольку я не могу вынести какое-либо суждение о столь крупном произведении, ни разу его не слышав, то мне остается лишь предоставить свойственному Вашей Светлости милосердию и мягкосердечию право решать, оказать ли поддержку этому прославленному композитору»[457]. На сей раз великодушие князю изменило, и в своем письме от 8 июля 1823 года он сухо сообщил Бетховену: «В настоящее время я не намереваюсь пополнять мое собрание месс»[458].

На этом фоне отсутствие каких-либо колебаний со стороны российского двора выглядело отрадным контрастом. Указание графа Нессельроде было отослано в Вену, откуда уполномоченный в делах Обресков в письме от 14 (26) июля 1823 года сообщил ему о выполнении царской воли (привожу документ в орфографии подлинника)[459].

Милостивый Государь Граф Карл Васильевич[460],

вследствие предписания Вашего Сиятельства от 30 мая под № 3499м я немедленно подписался для Его Императорского Величества на один экземпляр сочинения жительствующего в Вене Лудвига фан Бетговена и внес следующие за сию подписку пятьдесят червонных золотом в счет чрезвычайных Миссии издержек. Как скоро приведено будет к окончанию упоминаемое сочинение, я не премину доставить таковое по принадлежности. —

С истинным высокопочитанием и преданностию честь имею быть,

Вашего Сиятельства

покорнейший слуга

А. Обресков.

За несколько дней до отправки этого письма, 9 июля 1823 года, Шиндлер извещал Бетховена: «Имею удовольствие сообщить Вам, что по приказу императора всех россов в качестве русского контингента сюда явились 50 закованных в латы всадников, чтобы воевать за отечество под Вашими знаменами. Начальник сего передового отряда – русский советник»[461]. Шутливая «милитаризованная» лексика использовалась в письмах Бетховена со времен окончания наполеоновских войн и Венского конгресса, особенно в общении с сотрудниками венского издательства «З. А. Штейнер и К°» (себя Бетховен именовал Генералиссимусом, Штейнера – Генерал-лейтенантом, его помощника Тобиаса Хаслингера – Адъютантом, и т. д.). В данном случае 50 всадников обозначали 50 золотых дукатов (или червонных в российской валюте), а под начальником отряда подразумевался, по-видимому, советник посольства Григорий Афанасьевич Кудрявский (1785–1844), имя которого упоминается в разговорных тетрадях Бетховена за этот период.

Однако торжествовать победу было еще рано: очевидно, Шиндлер получил лишь информацию о благоприятном решении Александра I и о выделении денег на подписку, но сами «50 закованных в латы всадников» в течение некоторого времени не покидали стен посольства. Вероятно, Обресков не очень спешил выдавать деньги за партитуру, которой пока не держал в руках. Вскоре после 9 июля Бетховен писал Шиндлеру:

Здесь приложено письмо к г[осподину] ф[он] Обрескову[462]. Так что отнесите его туда. Касательно денег скажите, что им достаточно лишь послать мне расписку, чтобы потом их мог получить предъявитель, с которым я ее перешлю туда. <…> Не говорите там ничего, кроме самого необходимого, иначе это вызовет раздражение. Равным образом не говорите, будто месса еще не готова. Это неправда, поскольку новые части – лишь добавление. – Увольте меня от всего остального.

С наилучшими пожеланиями,

наставник Папагено[463].

Я дал Ваш адрес. Если понадобится, подскажите, только неназойливо, где это находится. И что Франция тоже направляла деньги для меня Вам. И помните постоянно, что подобные люди представляют Его Величество[464].

Торжественная месса действительно была полностью готова. 19 марта 1823 года Бетховен вручил эрцгерцогу Рудольфу чистовую копию с посвящением на титульном листе[465]. Однако весной и летом 1823 года Бетховен все еще вынашивал идею добавить к мессе, и без того колоссальной по объему, еще три части на тексты проприя – Градуал, Офферторий и гимн Tantum ergo. Эта идея воплощена не была, но слухи о том, что Бетховен еще продолжает работать над мессой, по Вене ходили (возможно, не без вины разговорчивого Шиндлера). Тем временем завершалась переписка копий, предназначенных для отсылки заказчикам, и Бетховен вычитывал каждый экземпляр, что требовало немало времени и усилий.

Чтобы положить конец компрометирующим слухам, Бетховен 15 июля 1823 года попросил у эрцгерцога Рудольфа дать ему письменное свидетельство, «которое своим содержанием подтверждало бы, что большую мессу я написал для В[ашего] И[мператорского] В[ысочества], что она уже продолжительное время находится в Вашем владении и что Вы милостиво разрешили сделать ее общедоступной. <…> Это свидетельство будет иметь для меня важное значение, ибо