Заставить замолчать. Тайна элитной школы, которую скрывали 30 лет - Лэйси Кроуфорд

устроилась на лавке напротив него и взялась за ложку. Все было как раньше – тот же теплый вечер, тот же луговой воздух, тот же милый Скотти, – но теперь я стала сильнее.

«Слушай, Лэйси, знаешь, я хочу прекратить наши свидания», – сказал Скотти.

Я застыла с поднятой ложкой. Но была очень спокойна.

«Ты расстаешься со мной?»

«Ну, да», – он вздрогнул, потом слегка улыбнулся.

«Почему?»

Я уже почти привыкла к разного рода сюрпризам, но этот меня задел. Летом Скотти написал мне в ответ. Для этого потребовалось несколько недель, но послание от него я все же получила. Особо чувственным оно не было («С любовью, Скотти»), но он приглашал меня в гости. Наши матери договорились, и в результате в августе я на протяжении трех дней каталась на моторной лодке в райском уголке под названием Таузенд-Айленд.

Скотти пил пиво и курил, я нанизывала червяков на крючки. Его невероятно крутой старший брат привозил травку, пиво и пиццу. Его сестра встретила меня в аэропорту за рулем ярко-зеленой MG (популярная в то время британская марка спортивных автомобилей. – Прим. пер.). Его маму я намеревалась порадовать своей воспитанностью и маленьким кашпо, привезенным в качестве подарка хозяйке дома. Скотти выгнали с работы в яхтенной гавани за то, что он залил кому-то горючее вместо воды. Или наоборот, точно он не помнил, но в любом случае на него сильно разозлились. Так что мы бесцельно бороздили просторы, а громкое тарахтение подвесного мотора позволяло не напрягаться по поводу нашего неумения поддерживать разговор. Острова, к которым мы подходили, были маленькими и неброскими. На некоторых стоял единственный дом в окружении галечника, сосен, ветра и волн. Куда-то мы приходили понырять со скал. Куда-то еще приходили за сэндвичами. Скотти указал на остров Черепа и Костей. На мой взгляд, он выглядел немного странно, впрочем, как и многие из этих островков. Я не поняла, что мне показывают пристанище могущественного тайного общества Йельского университета. Я подумала, что там, наверное, погибли люди. Может быть, массовая расправа над индейцами? Или вспышка холеры? Йельский университет, выпускниками которого кишмя кишел Таузенд-Айленд, не интересовал Скотти ни разу. Он был наследником традиции старой денежной аристократии, согласно которой младшему отпрыску позволялось не иметь особых амбиций. В его поколении это означало, что можно навсегда забросить мир частных пристаней и отправиться куда-нибудь обучаться гончарному делу.

Именно это мне в нем и нравилось. Я думала, мы оба это понимали. Он будет утихомиривать мои переживания по поводу будущего, я буду привносить элементарный порядок в его образ жизни. Я буду летать, а он – копошиться. Он будет курить травку, я буду читать романы. Со временем мы станем предпочитать хорошие фильмы попыткам заняться сексом. Я думала, что так мы и продержимся весь этот год.

«Ну, понимаешь… – наконец заговорил Скотти, почесывая затылок. К своему мороженому он не притронулся. – Наверное, это просто из-за того, что народ говорит. Это перебор».

За три дня? За четыре? За пять? Мы только-только вернулись в кампус.

«Не понимаю, – сказала я. – Ты с кем-то поговорил?»

Он кивнул.

Ничего не случилось. Ничего нового. Я обозначила все до единой угрозы. Знаю о них все.

«С кем? Что тебе сказали?»

«Ох, да ладно тебе. Не хочу это повторять», – сказал Скотти.

«Что именно повторять?»

Он стукнул ладонью по столу: «Лэйси».

«Ладно, тогда кто? Кто это был?»

«Уайлер», – сознался он. Уайлер окончил школу в прошлом году. Он встречался с моей подругой Брук, но сторонился меня, пока я не начала встречаться с его хорошим приятелем Скотти. После этого он несколько раз поздоровался со мной. Этим наши разговоры исчерпывались.

«Я не общаюсь с Уайлером. И он вообще уже не здесь», – сказала я.

«Понимаю».

«Он только слышал звон».

«Ага».

«О чем?»

«Ну, понимаешь… – несчастный Скотти ерзал на стуле. – Что ты вроде больна и все такое».

Я почувствовала тяжесть в желудке. Как раньше, когда не могла есть. Целый год впереди, а это место захлопывается, как капкан.

«Я больна», – повторила я.

«Ну да. Прости. Вроде как тренер сказал это каким-то старшеклассникам, ну и пошли всякие разговоры, все такое. Уайлер мне и позвонил».

Тренер. Тренер. Мне не терпелось узнать, что же это был за тренер. И они обсуждали мое горло?

«В прошлом году? – спросила я. – Они говорили обо мне? В том году? Кто? Где?»

«Ох, Лэйси, да не знаю я. Ничего я не знаю. Слушай, извини. Это больше, чем я могу вынести».

Вопросов была целая куча – что это было, где это было, как до этого дошло и почему Скотти ни в чем даже не усомнился. Но я понимала, что все кончено. С нами покончено.

«Ладно», – сказала я.

Я встала из-за стола, втайне надеясь, что Скотти последует за мной, мотая своей косматой головой, и скажет, что это была шутка.

Я шла через луг и не разрешала себе плакать. Полевые цветы возвышались нагромождениями зеленого и желтого, жужжали насекомые, пахло сыростью и полынью. Тренер. Гиллеспи? Это был тренер Гиллеспи с его натриевым шариком? Или тренер Мэттьюз с его «она недостойная девочка»? Тренер Бакстон? Кто-то другой? Что этот тренер сказал своим подопечным? И как же все-таки он об этом узнал?

Ну и черт с ним, со Скотти. Я несокрушимо одинока. В комнате-келье горел ночник. Я поднялась в свои просторные хоромы, взяла куртку, сказала миссис Фенн, что я на месте, и снова вышла. Подруги, возвращавшиеся к отбою, проводили меня пытливыми взглядами. Они помахали мне, но ничего не спросили. Как всегда. Думаю, из равнодушия и внимательности одновременно. Ну и я им тоже ничего не говорила.

Гуляла я больше часа. Смотрела на свет в окнах и думала, кого куда поселили в этом году. Возвращаться не хотелось. То есть игрокам в лакросс сказали, что я больна? Это правда?

В таком случае виноваты мои родители, которые сообщили о моем герпесе в школу, решила было я. Правда, в этом случае нужно сбросить со счетов звонок старой подруги Натали в начале лета и угрозы юристов насчет прозака. Ни за что не осталась бы в этой школе, если бы позволила себе заметить, что творили все эти юристы, учителя и священники. Но, похоже, я не разберусь в этом при всем своем желании, потому что, насколько я понимаю, школа узнала о моем герпесе только после того, как мой врач поставила диагноз во время каникул. А к тому моменту уже разъехались и выпускники, и все остальные. Некого было собирать