Все под контролем - Том Саттерли

не хотелось устраивать церемонию ухода на пенсию, я хотел просто раствориться в новой жизни. Однако командир эскадрона «С», который также был одним из моих курсантов на КБПО, попросил меня провести церемонию в старом классе моего эскадрона.

Я возражал. Мне было горько, мне просто хотелось покончить с этим. Но он считал, что мне нужно такое завершение карьеры, и не переставал давить на меня. Наконец я сдался, и в тот знаменательный день приехал на стоянку Подразделения вместе со своей семьей.

Дело в том, что я уже знал, что что-то случилось. Последний нож в спину. Накануне я зашел в отдел кадров, чтобы подписать кое-какие бумаги, и заметил, что во время церемонии мне будет вручена награда. Я был представлен к награждению орденом «Легион почета», который вручается за «исключительно достойное поведение при выполнении выдающихся заданий», и полагал, что заслужил его, однако судя по всему, мне не доведется его получить, а вместо него мне вручат менее значительную награду, которых у меня было уже пять.

Поэтому, увидев стоящего на парковке сержант-майора, я спросил его об этом.

— Мы не хотели представлять тебя к столь высокой награде после того, что произошло, — ответил он.

— Вот как? Не хочешь пояснить? — спросил я. Это был парень, с которым я служил в одной группе на протяжении многих лет. Мы вместе воевали в Сомали. Тогда я разложил матрасы вдоль стен, и один из них не дал осколкам и обломкам попасть в него, когда в дом попала граната от РПГ. Мы вместе проливали кровь.

Он ответил, что не знает, что мне сказать. Он просто стоял с неловким видом.

— Так я и думал, — произнес я и пошел внутрь на церемонию, которой мне не хотелось. Но они еще не закончили пинать меня по яйцам.

В комнате было полно народу. В основном это были сотрудники Подразделения, несколько старых друзей и моя семья. Мне сказали, что на церемонию прибудет генерал Остин «Скотт» М., командир наземных сил во время битвы за Могадишо, а ныне заместитель командующего Силами специальных операций в Афганистане.

Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, откуда последует следующий удар. На столе были разложены мои награды и грамоты, а также памятная табличка, которую я получу. Но кое-что отсутствовало, кое-что очень заметное, то, что значило для меня больше всего на свете — вымпел моего подразделения.

Вымпел подразделения — это маленький флажок, который выносит личный состав вместе с другими флагами во время торжественного построения. По традиции при выходе сотрудника в отставку, вымпел помещают в рамку под стекло, и дарят уходящему. Теми, кто служил, вымпелы ценятся так же, как и любая награда, но, судя по всему, получать мне его не придется.

Я снова поинтересовался у главного сержант-майора, что происходит.

— Последние два года, Том, — ответил он, затаив дыхание.

— Последние два года я делал то, о чем вы меня просили, — сказал я, — не говоря уже о восемнадцати предыдущих.

Но он просто остался стоять на месте, не зная, что сказать.

Я не мог поверить в происходящее. Это было прямое нападение на мою жизнь, на все, что я сделал для Подразделения, на мою преданность. Подобное унижение стало моей наградой за двадцать пять лет службы в армии, за звание солдата года, за службу в парашютно-десантных частях, в спецназе и за двадцать лет службы в Подразделении.

За то, что я заслужил пять Бронзовых звезд, две из которых — за доблесть: одна — за участие в самой продолжительной перестрелке в армии США со времен Вьетнама, другая — за участие в поимке Саддама Хусейна. И за все остальные награды и благодарности, которые мне были вручены за эти годы. Я никогда не обращал на них особого внимания, думаю, и Подразделение тоже.

По-видимому, после многочисленных командировок в Ирак в качестве командира группы и сержант-майора отряда и сотен боевых задач по выслеживанию террористов и повстанцев, проходя через двери, за любой из которых могла оказаться смерть, вымпел моего подразделения оказался слишком непомерной наградой. Не говоря уже о службе в качестве сержант-майора эскадрона и, наконец, главного сержант-майора, самого высокопоставленного военнослужащего в самой элитной воинской части страны.

Возможно, было бы лучше, если бы меня застрелили на входе в дверь. Тогда я бы наверняка получил вымпел, а также сложенный флаг, переданный моей вдове.

Я брал на себя другие опасные и тайные задачи в таких уголках мира, о которых большинство американцев никогда не слышали и тем более не знали, что люди там замышляют их убить. И останавливал их.

Моя жизнь была поставлена на кон больше раз, чем я могу сосчитать. Мое тело было изранено, в голове царил бардак. Моя преданность службе стоила мне двух браков, а третий трещал по швам. Я отдалился от сына, почти не общался с родителями, братьями и сестрами, друзьями. Я скорбел о тех, кто не вернулся домой с поля боя, а также о тех, кто вернулся, но был так же сломлен, как и я. И вот такую я заслужил благодарность? На самом деле это было мое наказание. Отбор действительно продолжается, до того дня, когда ты уходишь. Тогда вы остаетесь судить самих себя, помня все свои промахи и ошибки и не помня ничего хорошего.

Когда меня отстранили от работы в эскадроне «D», я пытался продолжать быть хорошим солдатом. Я говорил себе, что это просто Подразделение защищает себя. Что, наконец, после двадцати лет командование решило, что я больше недостаточно хорош. Я ожидал, что когда-нибудь это произойдет, но не таким образом.

В тот день мне пришлось сдерживать слезы, слушая, как генерал Миллер рассказывает о моем героизме в Сомали, Ираке и других местах, а также личные истории о том, как мы все тренировались и развлекались по всем Соединенным Штатам. Это было очень приятное и личное посвящение, но, в конечном счете, для меня все это казалось просто бессмысленными словами. Я знаю, что он имел в виду, и что они были приятным свидетельством того, как он меня оценивал и воспринимал, но я был опустошен.

После речи генерала Кристин подарили цветы, а моему сыну Томасу, — ленточку с какой-то фигней, чтобы приколоть к моей форме. Мне вручили традиционную простую треугольную деревянную памятную табличку с эмблемой Подразделения и единственным словом: «Спасибо».

Когда все закончилось, я наклеил на лицо дежурную улыбку и пожал руки. А затем уехал сразу же, как только смог.

Кристин арендовала лимузин, чтобы отвезти нас и наших друзей на ужин.