Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов

через полчаса, но затем уже не отходил от Феликса. И убедился, что глаза у него точно серо-зеленые и весёлые. Конечно, сыграл свою роль и подаренный конструктор.

Потом все втроем пошли гулять в город. Ясик повёл отца в свое любимое местечко, в зоопарк, где среди деревьев и цветочных клумб в глубокой яме обитали бурые медведи. Их тут называли русскими.

Но то ли перемена климата, то ли обманчивость погоды или инфекция сыграли свою роль, а скорее всего, и то и другое – в тот же день Феликс слег в постель с высокой температурой. Жена стала ухаживать за ним, и на третий день он уже почувствовал себя значительно лучше. Досадуя на потерянное время, Феликс предложил съездить всем на неделю в Южную Швейцарию. Там и климат здоровее, и виды превосходные!

Ф. Э. Дзержинский с женой Софьей Сигизмундовной и сыном Яном на отдыхе в Лугано в Швейцарии.

Октябрь 1918 г.

[РГАСПИ]

Софья договорилась об отпуске. Поехали поездом сначала в Люцерн, а переночевав там, в Лугано. Остановились в отеле на самом берегу озера с чудесным видом на него и на окружающие горы. На одну из них, Сан-Сальваторе, поднялись на фуникулере и долго стояли, очарованные альпийской степью и солнечной гладью озера далеко внизу.

Но даже в этот момент супруга заметила какую-то печаль в глазах Феликса и обеспокоенно спросила:

– Что-то не так?

– Да нет, все прекрасно. Просто иногда мне кажется, что я живу будто не свою жизнь.

– Ты имеешь в виду здесь, в Швейцарии?

– Да нет, – качнул он головой. – Как раз там, в России.

– Почему?

– Понимаешь, мне стали сниться чужие сны. Сны, в которых меня нет. Только какие-то незнакомые мне люди. Раньше такого не было… Временами кажется, что я живу в каком-то оцепенении, в какой-то душевной неподвижности, как бы жил как раз во сне. Как бы живую душу потерял… Будто если и вернусь к жизни, то буду как воскресший Елизар с такой вечно мертвой и умертвляющей всю жизнь вокруг душой…

Но тут же улыбнулся:

– Может, старость?.. – И обнял супругу.

Больше они на эту тему не заговаривали. Гуляли по прибрежному парку, катались на пароходе. Феликс учил сына гребле на лодке. Так бы и тянулась эта дивная семейная сказка…

Впрочем, знак к её завершению тоже можно было бы отнести к мистике. В предпоследний день, когда они всей семьей в очередной раз садились в лодку, неподалеку, с правой стороны, пристал пароходик. Феликс, уже взявшись за весла, поднял случайный взгляд на него. А на палубе, прямо рядом с трапом, стоял… Локкарт. Собственной персоной. Председатель ВЧК даже глаза инстинктивно протер. Да, да, тот самый британский шпион, совсем недавно допрошенный им и высланный из Москвы Роберт Гамильтон Брюс Локкарт. К счастью, тот его не заметил или не узнал. Но со швейцарских небес спустил.

На следующее утро в Лугано испортилась погода, густой туман окутал озеро, пошел дождь. Выспались денек и отправились в Берн. Феликсу с Аванесовым уже пора было возвращаться. И вновь через Германию. Прощаться с сыном, который только-только привык к нему, было неимоверно тяжело. Договорились, что семья пока побудет здесь, а через полгода ситуация в России будет получше и они приедут.

Перед самой швейцарско-германской границей, из Винтертура, Феликс, вдруг ощутивший доселе почти незнакомое тепло семейной жизни, послал жене коротенькое прощальное письмо, а из Берлина уже побольше.

Германская столица выглядела иначе, она уже заметно бурлила. Кипяток выплескивался наружу, крышка дрожала, но пока держалась. 23 октября из тюрьмы в Луккау был освобожден Карл Либкнехт. Два старых добрых товарища наконец встретились. Феликс понял, что теперь «спартаковцы» готовы к самым решительным действиям. Революция начиналась!

Враг был в растерянной злобе. Феликс сам наблюдал, как мирных демонстрантов разгоняли шашками. Видел тяжело раненных. Часть демонстрантов прорвалась через полицейские оцепления и остановилась перед советским посольством, приветствуя его, размахивая шапками и платками, восторженно провозглашая «Hoch!».

Делясь впечатлениями и раздумьями с женой, Дзержинский писал: «Это лишь начало движения. Массы ждут переворота. Недостает лишь группы пионеров с достаточной волей и авторитетом. Роза все еще сидит, и неизвестно, когда ее освободят. Ожидают, что скоро. Либкнехт полностью солидаризуется с нами. В более широких кругах партии слаба еще вера в собственные силы, и отсюда чисто «пораженческие» настроения. Над нами, по-видимому, собираются тучи не только со стороны Антанты, но и Германии, и нас, вероятно, ожидает период очень тяжелой борьбы».

Снова встретились с Вацлавом Менжинским. Он подтвердил, что ситуация сдвинулась с мертвой точки. Но власти пытаются найти компромисс с революционерами, предлагают даже места в рейхстаге.

По пути в Россию Дзержинского нагоняли волнующие европейские вести: в Праге провозглашена независимость Чехословацкой республики, в Венгрии произошла буржуазно-демократическая революция, немецкие моряки в Киле поднимают красные флаги… Началось?

Глава 22

Победы и беды куются в тылу

– Вот видишь, Феликс, мы с тобой едем разбираться с разгильдяйством на фронте, а оно начинается здесь, в Москве. Ни много ни мало председателю Совнаркома надо телефонировать, чтобы паровоз для комиссии ЦК подали вовремя, – раздраженно говорил Сталин, снимая шинель и присаживаясь на диванчик в салон-вагоне. – Ну ничего, сейчас согреемся. У меня чаек с собой хороший. Глотнешь и сразу юг вспомнишь…

Он открыл небольшой чемоданчик и вынул оттуда какую-то коробочку.

Действительно, ожидание на Ярославском вокзале длилось неимоверно долго, а на улице как-никак тридцать градусов мороза. Дзержинский смог ещё раз убедиться в правильности недавнего решения об организации чекистских отделов на железной дороге. Не только явные бандиты, вредители и саботажники, но и разгильдяи, лодыри являются ныне реальной угрозой революции.

Вместе со Сталиным в качестве партийно-следственной комиссии ЦК они едут на Восточный фронт разобраться в причинах крупного поражения – сдачи белым Перми. После ряда успешных действий это был удар крайне чувствительный. Ленин в сердцах даже назвал его катастрофой. Захвачены важные оружейные заводы. В плену оказались около двадцати тысяч красноармейцев. Говорилось о безалаберности, пьянстве и даже предательстве. Вот они и должны всё это выяснить и срочно стабилизировать ситуацию. В выданном им мандате значилось: «Т. Сталину и т. Дзержинскому предоставляются права: 1) требовать объяснений от всех властей, находящихся в этом районе; 2) смещения должностных лиц, причем ответственных военных работников с согласия Революционного Военного Совета Республики; 3) предания суду Военно-революционного трибунала виновных. Всем советским организациям предлагается оказывать полное содействие тт. Сталину и Дзержинскому».

Миссия была срочная. Колчаковские полки, взяв Пермь, двинулись и дальше. План ясен: соединиться по линии Пермь