Отцы. Письма на заметку - Шон Ашер

за одной краснощекой девчушкой – тому уж много лет она покоится на маленьком деревенском погосте, как и многие из тех, с кем я играл и дрался в те далекие годы.

В этом великом вопросе мне тебе нечего советовать; такую этику в письме не преподашь. Если и есть у меня свои сожаления, они не для твоих ушей и ни для чьих. И если об иной из женщин, которых я знал, я не могу сказать, что изменил ее жизнь к лучшему, я могу сказать, что ни одной из них не погубил!

Прошу тебя руководствоваться хотя бы этим, а также своим сердцем; тогда, годы спустя, когда и ты преодолеешь этот барьер, на цветочные поляны твоей юности не лягут тени.

В колледже ты, вероятно, будешь играть в карты; почти все играют – я играл. Страсть к азартным играм в человеке одна из древнейших. При должной осмотрительности она, даже если не приносит пользы, относительно безвредна. Это лучшее, что я, как и всякий честный человек, могу сказать о ней. Я буду счастлив, если ты обойдешь стороной азартные игры, но не прошу об этом. Допуская, что ты все же будешь играть, я не стану оскорблять тебя, а равно и себя, увещевая быть честным игроком – предполагать, что ты способен жульничать в картах, значит предполагать невозможное. Ты не смог бы пойти на такое, не лишившись раз и навсегда права переступать порог родного дома. Впрочем, некоторые небрежность и нечистоплотность, имевшие место в мои времена, хоть и сродни жульничеству в глазах порядочного человека, не всегда влекут за собой расплату.

Играть с теми, кто, как тебе известно, не может позволить себе проиграть и кто должен либо жульничать, либо влезать в долги; играть на пари, желая потешить свое тщеславие; то есть когда ты не можешь сказать, откуда достанешь деньги, чтобы заплатить по счету, если проиграешь, – это значит полагаться на удачу шулера, чего джентльмен никогда не позволит себе в отношении других игроков.

Нет никакого героизма в том, чтобы с отчаянным видом бросать кости; ты рискуешь не более, чем деньгами других игроков. От этой практики настоятельно прошу тебя воздержаться.

Что касается религиозного самоопределения, я тебя ни о чем просить не стану. Твоя мама в этом отношении могла бы потребовать большего – вымолить большего; я не могу. Я прошу лишь одного: чтобы ты честно и серьезно отнесся к тому обстоятельству, что мы существуем на этой планете лишь миг по сравнению с Вечностью; и что каждому человеку надлежит добросовестно искать ответа на великий вопрос: Зачем я здесь? Чтобы потом, когда ответ будет найден, строить свою жизнь в согласии с ним, не жалея сил. Если же ты хорошенько продвинешься на этом пути и сумеешь соблюсти один из великих догматов христианской традиции, твоя мама будет несказанно счастлива, да и я не меньше; но такую задачу не решить одним лишь желанием угодить родителям.

Напоследок скажу, пока ты в колледже, участвуй в его жизни, во всех здоровых начинаниях.

Я не прошу об академических званиях, если твои природные наклонности не будут направлять тебя к ним; или о спортивных достижениях, если твоя физическая сноровка не обнаружит инстинктивного превосходства.

Ты, надо полагать, вступишь в то же братство, что и я, и, надеюсь, в те же кружки; тогда ты, вероятно, узнаешь, что твой отец не всегда был исполненным достоинства, брадатым мужем в пенсне и двубортном пальто и, пребывая по ту сторону барьера, он куролесил будь здоров, что нынче, в пору зрелости, не внушает гордости. И все же, доведись ему прожить жизнь заново, он бы куролесил точно так же, если не хуже.

Наконец, если вступишь в какие-то спортивные команды, не отступай перед трудностями. В этом весь секрет успеха. Никогда не отступай!

Мне хочется верить, что отступать перед трудностями не входит в число отличительных черт нашей семьи, и в нашем колледже этого не терпят.

Если не сумеешь выиграть стипендию, продержись до конца экзаменов.

Если не сумеешь выиграть гонку, хотя бы приди к финишу – хоть где-то.

Если лодка твоя не будет первой, налегай, по крайней мере, на весла, даже если глаза стекленеют и с каждым рывком сглатываешь кровь.

Если не сможешь одолеть свои пять ярдов в футболе, держись вдоль линии – ни шагу назад, – если не будешь видеть или слышать, продвигайся на ощупь! Не отступай! Если забудешь все, что я тут наговорил, запомни только эти два слова и пронеси их через всю свою жизнь, и тогда, ждет ли тебя успех или неудача, я буду думать с гордостью и теплотой, что ты мой сын.

Так что, от лица домашнего очага, бывай, и Бог тебе в помощь!

Твой любящий отец

09

У тебя предостаточно времени

До того как стать лидером движения за национальную независимость Индии от Великобритании, Мохандас Ганди боролся за права индийцев в Южной Африке. За это он четырежды попадал в тюрьму в Претории. Нижеследующее письмо он написал, отбывая третье заключение, одному из своих сыновей, Манилалу, которому было тогда шестнадцать лет. Ганди вернется в Индию в 1915 году и станет добиваться ее независимости и реформации кастовой системы, за что будет назван Махатмой, дословно «великой душой». Долгожданная независимость, достигнутая в 1947 году, досталась Индии дорогой ценой и породила конфликт с Пакистаном, приведший к тому, что Махатма Ганди пал жертвой покушения фанатика-индуса, взбешенного терпимостью Ганди к мусульманам. Манилал Ганди пошел по стопам отца и, подобно ему, не раз попадал в тюрьму, как в Индии, так и в Южной Африке, за свою деятельность по защите прав человека и социальной справедливости.

Мохандас Ганди – Манилалу Ганди

25 марта 1909 г.

Тюрьма Претории

Дорогой мой сын,

я имею право писать одно письмо в месяц и так же получать одно письмо в месяц. Нелегко было решить, кому написать. Я думал о мистере Ритче, мистере Полаке и о тебе. Я выбрал тебя, поскольку ты глубже всех проникал в мои мысли, когда я что-либо читал. Что до меня, я не должен, мне не положено говорить много. Я вполне спокоен, и не нужно волноваться обо мне.

Надеюсь, мама теперь поправилась. Я знаю, от тебя приходили письма, но мне их не давали. Заместитель начальника был так добр, что сказал мне, что она поправляется. Она уже свободно ходит?