Мамона и музы. Воспоминания о купеческих семействах старой Москвы - Федор Васильевич Челноков

к нам в контору, притащит всяких биржевых новостей – город он знал как свои пять пальцев – нашумит, накричит, раздразнит Василия Карповича тем, что он жить не умеет. Василий Карпович от него отбивается, а тот на него. Когда Кондратий говорил, любил поднимать руки вверх, показывая ладони: на левом мизинце у него сиял редкой красоты бриллиант, всегда завороченный к ладони, вероятно, чтобы жулики его не увидели на улице, а в разговоре махнуть ладонью перед собеседником, чтобы хвастнуть камнем, он любил.

Да и вообще оба эти брата были хвастнуть мастера. Николай, вращаясь всегда в среде конских охотников, умел разводить охотничьи рассказы, а Кондратий, вращаясь в коммерческом мире, тоже умеючи пускал пыль в глаза. На самом же деле, давая нам деньги из десяти процентов, сам занимал их у своей тещи Медведевой, платя семь процентов.

Разница между Кондратием и Василием Карповичем была колоссальная. Кондратий любил и хватал деньги по-цыгански, где подвернутся. А Василий Карпович со своей жидовской натурой все высиживал и обдумывал. Кондратий наживал много, но и проживал, медленно богатея. Василий Карпович, высиживая каждую копейку, ничего не проживал и богател быстрей. Смех, бывало, смотреть, как эти два человека, в жилах которых была к родственной крови примешана иностранная, связывались, и поднимались споры. Василий Карпович относился к Кондратию как бы с некоторым презрением, считая себя умнейшим человеком в мире. Кондратий же не мог примириться с узостью Василия Карповича, высмеивал его, что раздражало и коробило бесконечно самолюбивого Василия Карповича, утопавшего в море самомнения.

Связавшись с женой Ионы Шилова, Кондратий сильно испортил свою жизнь. Лидия Павловна была особа грубая, крепко держала его, а незаконное их сожительство заключило эту чету в их четырех стенах. Вместе показываться им было неудобно, и жили они чрезвычайно закрыто, отводя душу в заграничных поездках, куда Кондратий вывозил старинные бриллианты, скупая их по случаю в Москве и перепродавая в Париже, чем значительно окупал свои путешествия. Иона же Шилов, злобствуя на жену, не давал развода и, как назло, жил и жил. Наконец он умер, чем развязал шапошниковский узел, но уж это было поздно, так как и Кондратий, и Лидия Павловна стали стареть, всем до их сожительства было уж мало дела, и хоть они и поженились, да никому до этого больше не было дела, и сама жизнь сложилась в определенные отчужденные рамки. Ни у Николая, ни у Кондратия детей не было, и род этот ими и кончился.

У Николая была сильная подагра, как говорили, от большого объедения и множества шампанского, которое лилось рекой в беговой компании и в доме Ляпиных. Благодаря этому его всегда можно было встретить на Кузнецком Мосту, идущего пешком и жалующегося на большой палец ноги. У Кондратия же был катар желудка, и тот был желт и раздражителен, жалуясь на свою беду. Николай умер еще не старым человеком, лет около 50, а Кондратий все еще был жив, когда мы уехали. Жил он в своем доме на 3-й Мещанской. Миша, покидая квартиру у Боткиных, снял квартиру во флигеле Кондратиева дома, выходившем на 4-ю Мещанскую улицу. Хвастаясь перед Василием Карповичем своими делами и умением жить, Кондратий и как домовладелец не упускал случая наживать деньги, откачивая по ночам воду из выгребной ямы, чем повергал в ужас нашу Лизу. В этом человеке совмещался шик европейца, юркость маклера и самое пошлое мещанство чисто московского типа.

Николай Шапошников служил в фирме Ляпиных вместе с братом своей жены – Николаем Павловичем Папышевым. Тот был усыновлен холостяками и принял их фамилию. Николай Павлович был грубый, умный мужлан, на устах которого вечно блуждала язвительная улыбка. Он всегда любил высмеять собеседника. Но ухитрился жениться на изящной и чрезвычайно милой княжне Енгалычевой. Грациозная жена его была куплена им каким-то фортелем, когда Енгалычевы впали в бедность. Конечно, этот культурный человек не мог быть счастлив в окружавшей ее обстановке, и она умерла от чахотки, оставив после себя несколько детей, являвших из себя удивительную помесь изящнейшей наружности с весьма грубым содержанием. Сестра же его, В. П. Шапошникова[184], была отчаянная франтиха и милый человек.

Тетрадь шестая

Шапошниковы

Карп Кондратьевич

Мы жили у Красных Ворот в доме Мальцева. Сергей Васильевич жуировал. Сестра, получив жестокий жизненный урок, вращалась в среде разнообразных людей, развлекалась и хозяйничала вовсю. За ее спиной братцы жили как у Христа за пазухой, не ощущая никаких неудобств или лишений холостой жизни. Вася служил и жил в казармах, увлекаясь гимнастикой, я зубрил.

У Курочкиных, живших с нами, родился сын Николай. Этого мальчишку крестила Елена Васильевна и обращалась с ним, как с собственностью: мяла и кувыркала его не хуже, чем в былые времена кошек. Семья Курочкиных держала себя всегда в почтительном отдалении, и хоть и была у нас общая квартира, но себя они чувствовать не давали.

Миша, привязываясь больше и больше к Лизе, вел наши дела, пребывая большую часть времени у Шапошниковых. Отношения его и к другим членам семьи укреплялись с каждым днем.

Семья Шапошниковых состояла из отца, матери, трех дочерей и двух сыновей. Карп Кондратьевич был приветливый человек среднего роста, сухенький, немного сутуловатый, с рыжей бородкой и волосами. Выросший в громадной и богатейшей семье, к которой льнула вся купеческая Москва, он хорошо воспитался. Близость к семье Боткиных, около которых вращалась вся писательская и художественная интеллигенция России того блестящего времени, отразилась на его образовании. Сам он был умен, не лишен юмора, говорил отлично, но в этом случае ему мешало довольно сильное заикание.

Наследовав от отца хорошие средства, он увеличил их наследствами после умиравших холостых братьев, на почве чего между ним и Креской была непримиримая вражда. С братом Валентином он был в таких же плохих отношениях. Состояние его в это время можно оценить тысяч [в] 500–600, что по тому времени было значительно. Рыбные дела были уж давно закончены, и он жил ничего не делая, увеличивая свои доходы некрупным дисконтом. Таким образом финансирование нашего дела, которое приносило ему пользу, побуждало его оказывать нам помощь. По складу характера был он человек аккуратный, скуповатый, суховатый. Находясь в таких руках, состояние его хоть и медленно, но росло.

Надо сказать, что большинство членов шапошниковской семьи обладало недюжинными музыкальными способностями. Карп Кондратьевич, очевидно, музыке не учился, но, обладая великолепным слухом и музыкальной памятью, он поигрывал на рояле. Но игра занимала его мало,