Дорогой папочка! Ф. И. Шаляпин и его дети - Юрий А. Пономаренко

принадлежали все эти дивные палаццо. Итак, я осталась с Луиджи в Венеции. Родителям я сказала, что работаю в Италии: действительно, я делала костюмы на киностудии «Чинечитта» в Риме. Им я и пикнуть не смела ни про какое «замуж». Тем более что понятия не имела, когда это случится и случится ли вообще.

У моего Луиджи – а он, как оказалось, был на 16 лет старше меня – имелась жена, а в то время в Италии не существовало разводов. Они с женой давно жили врозь, детей не было, и тем не менее… Больше всего я жалею о том, что папа так и не успел познакомиться с Луиджи. Однако Шаляпин обладал каким-то удивительным провидческим даром: всё всегда знал, даже то, что от него скрывали. Мы с сёстрами иногда думали, что у нас в доме кто-то шпионит. Как-то весной я осталась в Париже месяца на два-три и подолгу висела на телефоне с Римом. Однажды вот так же разговаривала с Луиджи, по-итальянски, конечно, а папа сидел в столовой и раскладывал пасьянс. Когда я повесила трубку и вошла к нему, он спросил: «С кем это ты так долго говорила?» Я в ответ запальчиво: «Это мой министр!» Папа повернулся к маме: «Слышишь, Маша, у нашей дочери теперь министры пошли!»

Через пару дней я снова уезжала в Италию, и вдруг перед самым моим отъездом папа зовёт Лизу – она приехала с нами из России и была мамкой моей маленькой сестры. У Лизы были ключи от всего дома, в том числе и от подвалов, где хранилось замечательное шаляпинское вино – он собирал элитные вина, ему часто дарили старинные бутылки. Вдруг папа и говорит: «Лизочка, пойдите вниз и принесите несколько бутылок…» Помню, он назвал старинный «Шартрез», арманьяки, но арманьяки времён Наполеона, и ещё шампанское – «Вдову Клико» 1914 года. Лиза всё принесла, и папа вручил мне бутылки со словами: «Это твоему министру». Я обмерла: папа никогда никому, ни одному своему зятю ни единой бутылки сроду не подарил. Он вообще зятьёв недолюбливал! Летом мы с Луиджи открыли «Вдову Клико» – пузырей не было, но такого вина я больше никогда в своей жизни не пробовала! Почему папа сделал такой подарок человеку, которого никогда не видел? Дьявольская интуиция. Папа с Луиджи такими друзьями могли бы быть! Они бы друг друга понимали и любили.

Я говорю Марине, что о её отношениях в письмах Шаляпина тех лет ни намёка. Он в письмах писал о её учёбе, увлечениях искусством…

Да, мне приходилось скрывать свои чувства, но я находила возможность под видом учёбы и посещения музеев ездить к Луиджи на встречи… Он увлёкся киноиндустрией, ездил на 2 месяца от газеты в США в Голливуд, а потом в Италии создал с помощью Муссолини, который поддерживал всё национальное и передовое, мощную киностудию. Он же и был инициатором Венецианского кинофестиваля, который существует до сих пор. Тогда это было государственным делом. После войны мужа моего объявили дезертиром94 и посадили в тюрьму, а его первая жена была очень религиозна, и для неё это было огромное горе. А мы давно уже вместе…

Муж тогда сказал: «Нечего дурака валять и представляться… Это Господу Богу будет неугодно…» А папы тогда уже не было. И мы поженились, а Анджеле тогда было уже 12 лет. Я же в 1939 году сразу поехала в Италию жить, никуда не хотела больше. А мама уговаривала меня ехать в Америку. Ну, у меня всё было хорошо. В 1939 году стали обсуждать, как жить дальше без папы. А тут война, и тогда ничего нельзя было сделать. Когда же муж в тюрьме оказался – он же в юности был другом Муссолини, они вместе работали: Муссолини – редактором газеты «Пополо д’Италия», а Луиджи у него журналистом, – я передачи носила, а у него же ни копейки не осталось, всё забрали… я снимала небольшую студию, привозила валюту, а денег от мамы и папы не осталось… а они (чиновники итальянские) требовали, чтобы его выпустить, 3 млн. лир!!! Огромные деньги! Откуда? Я всё, что было, продала… Сказали подождать, т. к. уже требовали 4 млн. лир… Если бы я сохранила все бумаги мужа, то можно было бы что-то доказать… И так до 1954 года тянулось…

Марина Фёдоровна с мужем Луиджи Фредди, 1950-е гг.

* * *

Когда подъехали к её дому на Пермской 2б, сначала сфотографировались у подъезда; Марина показала рукой, что перед домом тогда простиралось болото, на что Ирина Викторовна заметила, что теперь там телестудия. Я попросил показать Марину её любимое дерево, куда она залезала, как мальчишка, во время игр.

Да, я всегда хотела быть мальчиком, в куклы не играла, как Марфуша, не любила – любила зверушек, все мальчишеские игры, особенно в мяч, лазать по деревьям и драться… Тосканини меня, например, так и звал: «шагурате» (пропащая).

Я спросил, а верно, что, как рассказывала Марфа Фёдоровна, вы устраивали дикие сцены, когда папа уезжал на гастроли с мамой, бросались у машины на землю, в истерике били ногами и т. д. На это Марина сказала:

…такое бывало… Я была очень живым и непослушным ребёнком, мало похожа была на девочку, всё что-нибудь вытворяла. Я очень любила папу и всегда хотела, чтобы он меня брал с собой. Но, к сожалению, это не всегда было возможно…

Затем, перепутав ключи, Зинаида Давыдовна пыталась заставить Марину открыть свою бывшую квартиру. Это удалось довольно нескоро, пока не разобрались с ключами… Наконец, все вошли в запылённую ремонтом и хламом гостиную. Марина Фёдоровна ходила и показывала дочери свои бывшие хоромы.

<…>

Около двери в мамин будуар Марина рассказала и показала, как Шаляпин просыпался часов в 12 дня и как они, дочери, ссорились и соревновались, кто первый подаст папе кофе в постель…

Папа, когда просыпался, то рукой подвигал к кровати рояль и пробовал голос… Это был каждодневный ритуал. От того, как ему нравился первый звук его гортани, зависело его настроение на день и даже вечернее выступление в театре.

Ф. И. Шаляпин с Мариной, 1924 г.

Папа был исключительно честный человек. Честный во всём, и в работе, и в жизни вообще, и даже в мыслях. Когда уезжали из России, он нам говорил: «Здесь