Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

могла подняться еще выше. Карнеги прекрасно понимал такого рода амбиции.

Схема, придуманная миссис Чедвик, сработала, потому что она знала: имя Карнеги откроет перед ней все двери. Имя того самого Карнеги, который когда-то таскал тяжеленные бобины за 1,20 доллара в неделю. Если бы тот парень знал, сколько однажды будет стоить его имя…

По сути, эта женщина воздала ему должное. Несколько месяцев назад он при случае заметил: «Разве вы не почувствовали бы себя польщенными, если бы кто-то сумел собрать миллион или около того, просто написав ваше имя на листке бумаги?» Теперь Карнеги был готов признать, что чувствует себя весьма польщенным [2].

Глава 29

Опаснейшая преступница в мире

Март 1905 г. – октябрь 1907 г.

Кэсси уставилась в свои бумаги, старательно изображая сосредоточенность. Но строчки плыли перед глазами, слова разбегались. Эндрю Карнеги сидел всего в нескольких шагах от нее.

Она чувствовала на себе его взгляд. Интересно, он злится на нее? Или сочувствует? А может, впечатлен? Жара в зале внезапно окатила ее удушливой волной.

Тем временем Доули продолжал обрабатывать присяжных, а Салливан то и дело перебивал его. Кэсси изнемогала от желания взглянуть на Карнеги. Это было небезопасно: каждый человек в зале суда наблюдал за ними, ожидая столкновения. И все же она должна была увидеть его.

Сердце снова зачастило от волнения. Наконец она не вытерпела, бросила быстрый взгляд на другую сторону зала и тут же отвернулась [1]. Сидя Карнеги казался еще меньше ростом, чуть ли не на голову ниже своего спутника. Этакий полноватый белоголовый эльф. Кэсси заметила блеск в его глубоко посаженных глазах. Второй короткий взгляд навсегда запечатлел в памяти его образ: Эндрю Карнеги, ее добрый и щедрый отец.

Доули и Салливан прошлись по списку присяжных, вычеркивая тех, кто, по их мнению, не соответствовал требованиям – либо защиты, либо обвинения. Доули последовал совету Кэсси и спросил, знаком ли кто-нибудь из них с Чандлером или Личем. Некоторые ответили утвердительно, но клялись, что это не помешает им выполнить свой долг. Как и в прошлые разы, когда судили Кэсси, все члены жюри присяжных были мужчинами. Женщины не имели права вершить суд в штате Огайо до 1920 года. А дамам, желающим стать присяжными на процессах федерального значения, пришлось ждать вплоть до 1957 года [2].

В 12:30 жюри привели к присяге, и оказалось, что оба ряда заняли фермеры. Только двое общественных судей зарабатывали на жизнь не земледелием: Джеймс Карр, агент по недвижимости, и Эллвуд Миллер, железнодорожный служащий. И это, по мнению Кэсси, было ей на руку [3]. Ее защита основывалась на утверждении, что для таких людей, как Беквит и Спир, было обычной практикой заверять чеки клиента, даже если у него не было счета в их банке. Доули тщательно проследил за тем, чтобы ни у одного из присяжных не было тесных связей с банковским миром. Если защита скажет, что заверять чеки клиентов с высокими расходами – обычное дело, эти люди, возможно, просто поверят ей на слово.

Эндрю Карнеги покинул зал суда сразу после отбора присяжных. На выходе из здания он столкнулся с Доули и бывшим судьей Вингом. Все трое остановились посреди коридора. Карнеги улыбнулся и протянул руку адвокату.

– Я так много слышал о вас, что предположил, будто в вас не меньше шести футов роста, – сказал он, когда они пожали друг другу руки.

Доули рассмеялся и заверил Карнеги, что он ослышался.

– Да, рад видеть, что вы не выше меня, – усмехнулся Карнеги.

Обычный светский обмен шутливыми замечаниями. Карнеги признался, что не хотел бы, чтобы Доули сдерживал свой пыл, если появится необходимость подвергнуть его перекрестному допросу. Доули пообещал, что сдерживаться не будет.

– В любом случае, я рад, что вы боец, – сказал Карнеги. – Я впечатлен тем, как вы отбирали присяжных. Мне нравятся сильные бойцы [4].

Ему и правда нравились сильные бойцы, но совсем не нравилась перспектива выходить с ними на ринг один на один. Подозвав Сильвестра, Карнеги быстро вышел на улицу, залитую полуденным светом. Там, в коридоре, Доули показался ему довольно приятным человеком. Но в зале суда адвокат не станет любезничать. Оставалось только надеяться, что дело не дойдет до открытой драки.

После обеда суд продолжил заседание, но Карнеги больше не появился. Глядя на пустое сиденье, Кэсси все еще видела перед собой стареющего барона-разбойника с лучистым беззаботным взором. Легко сохранить блеск в глазах, когда есть деньги. Кэсси не сомневалась: будь у нее миллиарды, ее глаза искрились бы как фейерверки.

Первым выступил Салливан. Речь государственного обвинителя была предельно конкретной: он привел восемь случаев, когда Беквит и Спир заверяли чеки миссис Чедвик, хотя у нее не было денег на депозите банка. А значит, ответчица была с ними в сговоре. Салливан перечислил даты, цифры, имена. Такое количество подробностей вызвало возражения защитника Винга, дескать, во вступительных заявлениях не положено представлять доказательства. Судья Тайлер возражение не принял.

Пусть так, и что с того? Джей Доули не видел в действиях своей клиентки ничего предосудительного.

– Миссис Чедвик не признаёт себя виновной в предъявленных ей обвинениях, и на данный момент этого достаточно. Все доказательства ее невиновности суд получит из уст приглашенных свидетелей, – заявил адвокат. Он настаивал на том, что Беквит и Спир знали, что делали, когда заверяли чеки Кэсси. – Никакие их действия не касаются миссис Чедвик. У нее не было возможности узнать, и она не знала, какие учетные записи они ведут, если вообще ведут.

Далее он пояснил, что миссис Чедвик, Беквит и Спир совершали самые обычные банковские операции, не более того. Банки постоянно завышают стоимость заверенных чеков.

– Их действия ничем не отличались от десятков подобных транзакций, проводимых каждый день, – терпеливо излагал Доули. – Повторяю, это была обычная деловая операция с одной лишь разницей – суммы чеков были немного больше обычных [5].

Таким образом, обе стороны задали направленность судебного разбирательства. В одном углу, словно паук на паутине, сидел окружной прокурор Салливан, обложившись документами, с помощью которых собирался доказать сговор, организованный Кэсси. В другом углу восседал Джей Доули, равнодушно глядя поверх очков на кипу бумаг Салливана.

Кэсси приложила неимоверные усилия, чтобы во время вступительных заявлений сохранить выражение безучастного интереса. Она не могла позволить себе ни одного неверного движения, особенно перед присяжными заседателями. Малейшее напряжение на ее лице тут же растолковали бы как признак нечистой совести. Уверенность в себе – вот что от нее требовалось. Теперь ее спасение зависело только от того,