По обе стороны океана - Даниил Григорьевич Гуревич

интернете миниатюрки, а Надя разводила в своем садике цветы. Рореры, в свою очередь, познакомили нас с Аликом и Олей Неймарк. Они оба закончили Московский университет: Алик – мехмат, Оля – экономический. Алик проработал в Академии наук и, получив докторскую степень, был направлен в командировку в Германию на год, а оттуда на два года во Францию. В Россию они уже не вернулись. Алик заключил контракт со знаменитым Йельским университетом в Америке. Затем с не менее знаменитым Принстонским университетом, где они и осели, минутах в двадцати от нашего дома.

С Аником и Машей Левитиными нас никто не знакомил, но мы стали самыми близкими друзьями, поэтому напишу о них поподробнее. Они приехали в Америку в начале семьдесят девятого года. Только приехали они в Америку не из «Совка», а из Израиля. В Израиль же они эмигрировали из Москвы в мае семьдесят седьмого. Левитины были на год моложе нас. Маша Андреева, русская девочка с характерно русской внешностью, познакомилась с Аником Левитиным, типично еврейским мальчиком, да еще играющим на скрипке, в четырнадцать лет в Московской математической школе. В семнадцать лет они стали встречаться. Аника, полное имя которого было Ананий Вулфович, в семье Маши приняли без каких-либо проблем, скорее, даже с любовью. А вот Машу отец Аника, не хотевший, чтобы его сын женился на русской, встретил в штыки. Прямое повторение нашей с Валей ситуации. Только родители у нас поменялись местами: мой папа прекрасно относился к Вале, а моя мама не хотела, чтобы ее сын женился на русской. Как-то Аник сказал своему отцу, что если он когда-нибудь уедет в Израиль, то только из-за Маши. Отец, который был ярым поклонником Израиля, сразу изменил к ней свое отношение. Через шесть лет они поженились. Как и Неймарки, они оба закончили механико-математический факультет Московского университета. После окончания работали в НИИ. Решение эмигрировать в семье Левитиных появилось не у еврейского скрипача Аника, а у русской Маши. Причем не в Америку, а именно в Израиль. В Иерусалимском университете Аник преподавал математику и получил звание доктора наук. Но через пару лет, когда стала подрастать их дочь Мириам, Аник запереживал об ее будущем. У евреев национальность определяется по матери. Маша с ним согласилась, и они решили перебираться в Америку. Он послал свое резюме и документы в университет штата Кентукки. Они предложили ему работу преподавателя вычислительной математики. Маша стала работать программистом в небольшой компании. Затем Аник перевелся в католический университет в городе Вилланова, а Маша нашла работу программистом недалеко от нашего Лоуренсвилля. Там мы с ними и познакомились.

Я зашел в наш видеомагазин взять напрокат какой-нибудь фильм и услышал русскую речь. Пара, примерно моих лет, обсуждали какой-то фильм. Женщина была слегка полновата, с милым, добрым лицом, мужчина же был полной ее противоположностью: худощавый, с вдумчивым лицом, обрамленным маленькой бородкой. Я, естественно, подошел к ним, представился и посоветовал фильм, который собирался взять сам. Так началась наша дружба. Жили они буквально в десяти минутах езды на машине от нас, и мы встречались практически каждые выходные. Они приезжали к нам, и мы ходили в бассейн или гуляли по большому парку, который город построил на территории, примыкающей к нашему девелопменту. Я шел по парку с Аником, а Валя с Машей – за нами. Каждый раз, прогуливаясь в тени густых деревьев, посаженных вокруг огромных полян, покрытых сочной зеленой травой, с футбольными площадками на них, Аник говорил одну и ту же фразу: «Живем в раю». В отличие от остальной нашей компании в Принстоне, взгляды которой были довольно либеральными, Левитины, как и мы с Валей, придерживались консервативных взглядов и были горячими сторонниками бывшего тогда президентом Рейгана. Мы приехали в Штаты в семьдесят седьмом году. Президентом тогда был Картер. Я помню длиннющие очереди за бензином, с тех пор не виданные в Америке. Я помню трагедию с заложниками американского посольства в Иране, случившуюся после исламского переворота в стране и длившуюся четыреста сорок четыре дня. Соединенные Штаты попытались спасти заложников. Попытка закончилась позорным провалом, и демократ Картер проиграл на выборах республиканцу Рейгану, который сразу договорился с захватившим заложников исламским правительством. Если же вообще охарактеризовать нашу иммиграцию того времени, то мы, приехавшие из так называемой страны победившего социализма, в основном были сторонниками республиканцев. Но вернемся к Левитиным. У нас с ними было много общего. Мы любили музыку, литературу, театр, и вкусы наши совпадали. Мы интересовались политикой, и взгляды наши, как я уже писал, тоже совпадали. Если у нас с Валей кроме моей матери и дочери с мужем и внучками были еще близкие и друзья в городе Парамус на севере Нью-Джерси, то у Левитиных кроме нас была только одна пара друзей, живших довольно далеко от них. Их дочь Мириам познакомилась с Оливье, богатым бельгийским евреем, занимавшимся финансами. Вместе они уехали в Париж и там поженились. Затем они переехали в Лондон, где у них родился сын Макс. Мириам пару раз в год вместе с Максом их навещала, а они несколько раз в год ездили к ним в Лондон. Как-то, в начале две тысячи двадцать первого года, Левитины сказали нам, что они решили вернуться в Израиль, где у них много родственников и друзей. Мы, естественно, очень огорчились (Валя даже заплакала), но вместе с тем сказали, что их понимаем и считаем это совершенно правильным решением. Но никто не мог даже представить себе, какая вскоре произойдет катастрофа. Буквально через несколько месяцев у Аника врачи обнаружили неоперабельный рак мозга. В больнице сказали, что нужно проходить химиотерапию, но это вряд ли поможет. Меня тогда поразило, как стоически Левитины перенесли это известие. До самого конца я не видел в глазах Маши даже слезинки. Мы стали по очереди с Машей возить Аника в больницу на процедуры. Вскоре из Лондона прилетела Мириам и присоединилась к нам. Аник скончался двадцать восьмого октября две тысячи двадцать первого года. Маша кремировала его и, забрав урну, навсегда улетела в Израиль. С тех пор мы с ней общаемся только по телефону. Но Аник, нашедший заслуженный покой в раю, всегда со мной.

* * *

Теперь я хочу прокрутить время назад и вернуться к нашему переезду в Лоуренсвилл. На следующие выходные после первого посещения мы перевезли мебель и переехали в наш новый дом. А в понедельник мы с Валей начали наши поездки на работу. В шесть тридцать утра мы выходили из дома и на