Зорге и другие. Японские тайны архивных дел - Александр Евгеньевич Куланов

«Дорогой Климент Ефремович!

Подобные письма – зло, нарушение порядка, помеха в работе и крайняя мера. Отлично понимая это, я всё же решился обратиться непосредственно к Вам, так как другого выхода из созданного для меня положения не вижу. Юридически – я начальник 12 отдела РУ; фактически – “безработный”, получающий свыше двух тысяч руб. денег и вот уже четыре с половиной месяца ничего общественно полезного не делающий. Правильнее было сказать не живущий, а существующий…

Командование РУ ничего не требует и ничего не обещает; не хвалит и не ругает; не отчисляет и работы не даёт; подозрений и сомнений не обнаруживает, но и доверия не оказывает… Подобное положение считаю недопустимым и издевательским. Оно гнетёт, лишает всяческих прав и оскорбляет меня как командира, как члена партии, гражданина Великой страны… Быть живым трупом около 5 месяцев и сознавать это не так легко, как представляют себе некоторые бездушные, живущие ещё трупы, оказавшиеся у руководства РУ…»267

Неизвестно, насколько сыграло свою роль это скорбно-гневное воззвание к наркому, но вскоре Деревянко оставили в покое. 9 апреля 1939 года руководство Разведупра подписало положительную характеристику на него: «С работой вполне справляется. Хороший администратор, пользуется авторитетом, в личной жизни выдержан. Политически и морально устойчив, должности вполне соответствует. Изучает английский язык. Дальнейшее использование более целесообразно на разведывательной работе в войсках или в аппарате разведотделов округов… Может командовать полком»268.

Как видим, в этой характеристике ни слова не сказано о владении Деревянко японским языком (да и английский он только «изучает»), что снова заставляет усомниться в его лингвистических навыках. Кроме того, Деревянко отправили на запад, а не на восток.

Две с половиной войны

30 ноября 1939 года началась Советско-финляндская война, и Кузьма Николаевич получил назначение на должность начальника штаба Отдельной особой лыжной бригады – специального разведывательно-диверсионного подразделения, сформированного в основном из студентов-спортсменов Ленинградского института физкультуры. В этом своеобразном лыжном спецназе, как и во время операции в Средней Азии, Деревянко показал себя с самой лучшей стороны. По окончании войны ему было присвоено звание полковника. В очередной характеристике Кузьмы Николаевича говорилось: «Успешно руководил разведывательно-диверсионными действиями отряда, принимал личное участие в разработке всех его боевых рейдов по тылам противника. За мужество, отвагу и находчивость, проявленные в борьбе с белофиннами… был награждён именными золотыми часами и орденом Красной Звезды»269.

С августа 1940 года полковник Деревянко занимал должность заместителя начальника разведывательного отдела Прибалтийского особого военного округа. Как и во время Советско-финляндской войны, он занимался не только штабными задачами. В январе – марте 1941 года, буквально накануне войны с Германией, Кузьма Николаевич выполнял особое задание в Восточной Пруссии. Содержание этого задания до сих пор остаётся тайной. Известно только, что, «…обладая значительным опытом организации агентурной разведки, т. Деревянко проделал большую работу по добыванию сведений о сосредоточении крупной группировки немецко-фашистских войск на территории Восточной Пруссии и в северо-восточных районах Польши»270.

Сразу после нападения Германии на Советский Союз Кузьма Деревянко возглавил разведывательный отдел только что образованного Северо-Западного фронта. В этой должности он спланировал и в августе 1941 года лично возглавил рейд по тылам немецких войск. В результате из немецкого концлагеря в районе города Старая Русса было освобождено около двух тысяч пленных красноармейцев, многие из которых позже пополнили боевые силы фронта.

В мае 1942 года Деревянко получил повышение, стал генерал-майором и занял должность, напрямую не связанную с оперативной работой – начальника штаба 53-й армии Северо-Западного фронта. Вскоре его грудь украсил ещё один орден Красной Звезды, а в целом за время войны с Германией Кузьма Деревянко семь раз был отмечен орденами СССР, в том числе полководческими орденами Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого, присваивавшимися за планирование и руководство военными операциями стратегического масштаба, повлиявшими на ход войны. За планирование – в первую очередь, потому что почти всю войну Кузьма Деревянко прошёл в основном на должностях начальников штабов различных фронтов и занимался разработкой крупнейших наступательных операций Красной армии: Курской битвы и освобождения Харькова, Корсунь-Шевченковской и Яссо-Кишинёвской операций. В конце войны Деревянко участвовал в освобождении Будапешта, за что был награждён венгерским орденом Заслуг III класса[76] 271, и Вены.

Именно то, что Деревянко служил на штабных, а не на командных должностях, сделало его «неизвестным генералом». Если бы он не планировал, а командовал, то, учитывая его заслуги, вполне мог бы закончить войну маршалом. Однако обладавшие высоким уровнем военного образования и культуры начальники штабов в основном так и оставались неизвестными широкой публике. Пребывая всё время в одной и той же должности, Кузьма Николаевич заслуженно награждался, но следующее воинское звание – генерал-лейтенанта получил лишь за две недели до окончания войны. Это была и не самая плохая, но и не самая удачная карьера для офицера того времени с его образованием, подготовкой и боевым опытом.

Некоторую надежду на изменение ситуации Деревянко дало первое послевоенное назначение: представлять СССР в Союзническом совете по вопросам, связанным с Австрией, – специальном органе победившей Антигитлеровской коалиции, созданном для управления этой страной. Генерал участвовал в разработке плана по освобождению Вены, хорошо представлял страну и расположение в ней сил Советского Союза и представителей коалиции. Таким образом его назначение в Вену было понятно и оправдано. Однако в новой должности Кузьма Николаевич проработал всего около месяца.

В июне 1945 года он получил приказ отправиться на восток, в Приморье, и опять на должность начальника штаба армии, то есть без повышения. Деревянко вспоминал о том, как провёл время в дороге: «Это была редкая возможность хорошо поработать. Чтобы пополнить свои знания о Дальневосточном театре военных действий, читал книги по истории, географии и этнографии народов Китая, Приморья, Японии. Усиленно штудировал словарь, вспоминая японский язык»272.

Как принято считать, назначение Кузьмы Николаевича было вызвано как раз тем, что в Москве вспомнили о японистическом образовании Деревянко. На первый взгляд это выглядит логично: начиналась война с Японией. Но дело в том, что помимо Кузьмы Деревянко в Красной армии имелись и другие генералы, «специализировавшиеся» на Японии и, в отличие от Кузьмы Николаевича, имевшие опыт военных столкновений с Квантунской армией. Гвардии генерал-полковник Василий Иванович Чуйков, например, был старше Деревянко на четыре года, в 1927-м окончил тот же восточный факультет Военной академии имени Фрунзе, служил военным советником в Китае и в Особой краснознамённой Дальневосточной армии, участвовал в конфликте на КВЖД, спустя годы, в 1940–1942 годах, был военным атташе в Китае и главным военным советником главнокомандующего китайской армией Чан Кайши, воевавшего с японцами. Впоследствии Василий Иванович был дважды награждён китайскими орденами – было за что. Во время Сталинградской битвы