Величайший из изменников. Жизнь сэра Роджера Мортимера, первого графа Марча, правителя Англии в 1327-1330 - Ян Мортимер

причем сделал это прилюдно, на глазах французского короля и его двора. Эдвард не смирится бы с извинениями, английский монарх объявлял это собравшимся во всеуслышание. В продолжении говорилось, что у него есть деньги для оплаты понесенных супругой во Франции расходов, но он не сделает подобный шаг, пока Изабелла не вернется домой в Англию, как велит молодой женщине юридический и нравственный долг. Таково его последнее слово, — подводил Эдвард черту, — и здесь у нее выбор отсутствует.

Епископ ошибался. Выбор у Изабеллы был. Теперь, когда вопрос с принесением оммажа за Гасконь разрешился, и принц Эдвард находился рядом с матерью, больше не имело смысла продолжать играть в загадки. Более того, она чувствовала себя униженной публично высказанным требованием, переданным епископом. «По моему мнению, брак — это слияние мужчины и женщины, ведущих отныне общий образ жизни», — громко ответила Изабелла. «И тот, кто встанет между моим супругом и мной, пытается разорвать создавшиеся узы. Заявляю, что я не вернусь, пока вторгшийся не окажется смещен, но, отбросив брачный наряд, предпочту ему вдовью траурную одежду вплоть до минуты отмщения вышеописанному лицемеру».

Речь Изабеллы удивила французский двор, но равно и доставила ему удовольствие. В присутствии Карла святой отец поднял голос, смея надеяться, что Изабелла не сможет ему противостоять. Но она ясно обозначила свою позицию. Де Степлдон явно предполагал, — французский король осудит мятежную сестру за изменническую выходку. Но тот в течение последних двух лет разыгрывал очень продуманную тактически партию и не собирался позволять английскому епископу смешать собственные планы. «Ее Величество поступает, исходя из соображений личной свободной воли и может спокойно вернуться, если сама того пожелает. Но, если она предпочитает остаться в наших краях, то на основании сестринско-братских с ней связей я отказываюсь ее отсылать».

После данной отповеди жизни Роджера и Изабеллы поменялись навсегда. Молодая женщина открыто воспротивилась супругу, и король Франции ее в этом поддержал. Она провозгласила войну Хью Деспенсеру и своему мужу, суверену Англии. На деле Изабелла присоединилась к бунту Мортимера.

Сейчас наступила очередь епископа волноваться. Изабелла была не единственной, испытывающей к нему ненависть. Занимая прежде должность главного казначея, епископ создал себе значительное состояние путем вымогательств. Его повсеместно презирали, Степлдон даже оказался в ряду четверых англичан (вместе с двумя Деспенсерами и Робертом Балдоком, канцлером-гофмейстером), о которых говорили, — если они когда-нибудь попадут во Францию, будут там запытаны. Не прошло и нескольких дней, как, опасаясь за свою жизнь, епископ бежал из Парижа. Кто-то передавал, что он уезжал, переодетым в паломника. Состоящие в свите Степлдона люди поспешили вслед за господином, вернувшись с ним в Англию и сразу отправившись к королю — докладывать последние известия. Де Степлдон поведал Эдварду, что угрожавшие его жизни персоны — это «некоторые из изгнанных врагов». Как показывают ранние разведывательные донесения в Англию, ссыльные, по-видимому, ездили по континенту с Роджером в качестве сформированной группы. Сейчас это демонстрировало, что с переходом принца под опеку королевы, Мортимер вернулся во Францию.

В течение последующих дней спутники Изабеллы в полной мере осознали последствия ее точки зрения. Большая их часть оказалась задета по причине сохранения верности Эдварду и Деспенсеру и отказалась примиряться с фактом невозможности уехать домой вместе с королевой. Та, действительно, одевалась во вдовьи платья и исполняла роль дамы в трауре. Для преданных Эдварду придворных знание об общении Изабеллы с Роджером, о его нахождении в стране, вопреки ссылке, было травматическим до чрезмерности. Ее Величество выставила таковым ультиматум: коль верность данных придворных принадлежит монарху, пусть возвращаются в Англию. Тем не менее, если они верны королеве, то могут остаться. Не решаясь противостоять Эдварду и Хью Деспенсеру, большинство вернулось.

Эта поворотная точка не стала для Изабеллы потрясением. Она была готова к подобному с начала сентября, когда епископ Уинчестерский потребовал ее возвращения. Тогда ответ состоял в формулировке, что королева не вернется «из — за опасности и сомнений, исходящих от Хью Деспенсера». Снова отправляя супруге письмо в начале декабря, Эдвард цитировал данный ранее отказ. Он утверждал, что не верит в неприязнь Изабеллы к Деспенсеру, а также, что:

«Король знает наверняка, как и она, — Хью всегда оказывал государыне вместе с государем все те почести, какие только мог. Никакого зла или же мерзости не было совершено по отношению к ней после заключения брака, ни унижения, ни сводничества. Вероятно, иногда суверен Англии обращался к жене с тайными словами упрека, но вызванного лишь ее виной, и, если она вспомнит, это случалось уместно…»

Должно быть, Изабелла пришла в ярость от полученной отповеди. Почему ей нужно испытывать к Деспенсеру благодарность за его предполагаемую помощь в своем превознесении? Она являлась королевой, а он — всего лишь сыном простого барона! Изабелле не было дела до его одобрения. Но абсолютное отсутствие у монарха уважения к собственной жене ясно читалось даже не в утверждении о поддержке Деспенсером Изабеллы и не в намеке, что Хью находился ступенькой выше королевы, а в отказе просто ее выслушать. Сила воли Изабеллы являлась для Эдварда чем-то, что он желал укротить и держать под надзором. Отослав это письмо, король Англии совершил еще одну грубую попытку поместить супругу под наблюдение с помощью епископов. Зная, что она согласится с повелением вернуться охотнее, если то прозвучит из уст служителя Церкви, Эдвард приказал всем епископам страны написать королеве, сообщая, — возвращение в родные пенаты это ее священный долг. Словно подобного оказалось недостаточно, монарх всем им буквально продиктовал необходимый к отправке текст, будто каждый из носителей сана являлся «отцом», умоляющим свою «драгоценную дочь» вернуться.

Изабелла совсем не печалилась об оставлении ее членами свиты. Ей было важно, дабы как можно больше лицемерных мужчин и женщин бросило службу, отчего стало бы только лучше. Шпионы в окружении Изабелле совершенно не требовались. Особенно, когда в декабре ко двору открыто прибыл Роджер Мортимер. Не известно, виделись ли они с тех пор, как королева оставила его в Тауэре почти четыре года назад, и мы не можем хранить уверенность в характере ее чувств к нему на протяжении этих лет. Но отныне Изабелла не делала из своей любви тайны, равно как и Роджер. Мортимер находился рядом, но не побежденный и полуголодный лорд, каким он казался в Тауэре, а борец за свободную Англию и мужчина, любимый ее королевой отчаяннее, чем кто-либо иной в жизни Изабеллы.

Взаимоотношения между Роджером и Изабеллой превратились в один из величайших романов средних веков. Но если посмотреть на них, какими они были в декабре 1325 года, открыто противостоящими