Игра в городки - Юрий Николаевич Стоянов

бы умел стучать. «Флибустьеры» – это был вариант для выступлений в основном в морских круизах. «„Флибустьер Вульф“ – хорошо звучит, правда? Еврей-пират!» – говорил Саша.

Я познакомился с ними, когда уже ушел из театра. Мы с Илюшей Олейниковым тогда только начинали пробовать себя как эстрадная пара. Репертуара у нас было минут на сорок пять. В полноценном концерте второе отделение иногда заполняли Волковы-Вульфы. В зависимости от репертуара, ансамбль мог называться и «Тары-бары», и «Очи черные», и «Флибустьеры». Вульфы только и успевали переодеваться и менять инструменты. Правда, случались и накладки. На один из концертов племянник Гриша не взял с собой черные концертные туфли для выступления в формате «Очи черные», а прихватил красные сафьяновые сапожки для «Тары-бары». До концерта оставалось минут десять. Гриша бегал за кулисами и спрашивал, нет ли у кого пары свежих черных носков.

– Есть несвежие, – сказал наш аккомпаниатор.

– Твои?

– Мои.

– Спасибо, не надо!

Репутация бежала впереди нашего музыканта. Об этом знали многие. Ириша (Илюшкина жена), когда он приходил к ним в гости, машинально выдавала ему два целлофановых пакета и скотч. Он садился и привычно влезал ногами в пакеты и обматывал их клейкой лентой для герметичности. Все это они проделывали, не прерывая приветствий или светского разговора о погоде. Илюха однажды во время напряженной августовской поездки по изнывающему от жары Поволжью сказал:

– Предлагаю название нашей новой программы: «Оригинальные запахи на эстраде»! И ты, Саня, там будешь «паровозом». Это будет ТВОЙ «сольник»! А мы на твоем фоне будем только вяло подванивать…

На чем я остановился? На том, что Гриша искал носки за десять минут до концерта. Да. Они нашлись у меня в портпледе. Затерялись в одном из карманов. Я даже представить себе не мог, какое применение моим черным носкам найдет Гриша.

Когда открылся занавес, на сцене квартет «Очи черные» исполнял одноименный романс. Минут через пять в гримерку влетел задыхающийся от смеха Илюха:

– Юрик! Побежали скорее! Ты такого не видел!

Когда он смеялся, глаза его превращались в две плачущие щелочки, ноздри широко раздувались, а нижняя губа беспомощно повисала на подбородке, как у обиженного ребенка. Смешно… смеялся!

Мы прибежали за кулисы, и я увидел, что там по разным углам помирают со смеху два администратора, пожарный, директор клуба и наш музыкант по кличке Кристиан Диор. На сцене квартет что-то играл. Как всегда, виртуозно. В зрительном зале никто не смеялся. Я ничего не понимал. Где источник смеха? Кто?

– Че смешного? – дернул я за рукав Илюшу.

– На ноги смотри! На ноги! – выцедил он сквозь смех.

– На чьи?

– На их! – И показал на квартет.

Я посмотрел на ноги Саши-Миши-Сени-Гриши и поначалу ничего необычного не заметил. Все в черных туфлях. Я начал злиться: всем смешно, а я, как дурак, не в теме. Присмотрелся внимательнее и увидел, что на всех музыкантах лаковая блестящая обувка, а на Грише что-то матовое и бесформенное.

– Это он твои черные носки натянул прямо поверх своих кроссовок сорок седьмого размера! – объяснил Илья. – Получились туфли! Хитросделанный лабух!

Самым трогательным было то, что Гриша, отдавая всего себя музыке, начинал отбивать такт ногой, забыв, что он в носках…

А в зале никто ничего не заметил. Потому что играл квартет самозабвенно!

Илюша и ветхий завет

Едем как-то на съемку в нашем стареньком микроавтобусе. Илюша дремлет. А мне не спится.

– Илюха, а ты знаешь, откуда произошла твоя фамилия – Клявер?

– Понятия не имею.

– Ну как же так! Даже не интересовался?

– Не-а. Я уже тридцать лет – Олейников.

– А ведь в Ветхом Завете Кляверы упоминаются.

– Да ладно…

– А вот послушай.

Я сделал вид, что нашел что-то нужное в интернете и, глядя в телефон, начал «цитировать»: «И было еще два колена Израилевых, которые пошли от Иуды и Гада. И были у Гадов слуги, у слуг были рабы. А вот уже у рабов были Кляверы!!»

В автобусе смех. Илюша тоже смеется. А потом выяснилось, что после съемок он попросил водителя заехать в церковную лавку и купить Ветхий Завет. Великая книга. Про Кляверов там ничего не было, но все остальное – абсолютная правда!

Идиот

Однажды я договорился с моим другом, актером и ректором Школы-студии МХАТ Игорем Золотовицким, о встрече ровно в 16:00 у ЦДЛ (Центральный дом литераторов). В то время там в ресторане сменились хозяин и шеф-повар, стало невкусно – и посетителей практически не было. А вот рядышком сохранился уютный армянский ресторанчик с отличными шашлыками и хинкали. В него-то мы и собирались наведаться. ЦДЛ перестал тогда быть местом актерских посиделок, а превратился в место с удобной парковкой рядом с другим рестораном. А ведь было время!.. Проходили туда по клубным билетам, которые гарантировали свободное место и высокую скидку. Форшмак, холодец, пирожки с мозгами и котлеты «Пожарские» были отменные! Ретроменю в советском стиле шло под холодную водку и брусничный морс. Богема и бизнес уже давно перешли на сухое вино и научились этим дегустационным понтам: крутить бокалом против часовой стрелки и по тому, как стекает вино по стенкам (быстро или медленно), определять степень его легкости, полоскать им рот и, причмокивая, многозначительно кивать друг другу – мол, несмотря на то, что это урожай 2013 года, но все-таки южный склон есть южный склон! ЦДЛ оставался редким в Москве местом, где по старинке уважали только беленькую. Она гарантировала самый короткий путь к единению всех потребляющих ея, независимо от статуса. Мы с Игорьком однажды заглянули в ЦДЛ с женами и моим товарищем из Нью-Йорка Сашей. Было уже поздно. Часов одиннадцать вечера. Саня – бывший одессит, не был в Москве лет двадцать. Он попросил меня:

– Своди нас в какое-нибудь актерское местечко. У вас есть какой-нибудь, ну я не знаю, клуб, где артисты собираются после работы отдохнуть, расслабиться?

Мы вошли в почти пустой зал ресторана. Слева от входа за столиком сидели Миша Ефремов и Никита Высоцкий (сын Владимира Семеновича Высоцкого).

Игорь сказал:

– Щас, Саня, мало тебе не покажется!

Миша и Никита сидели рядом, подпирая друг друга плечами. Это придавало им устойчивости. Они оба синхронно кивнули нам и продолжали молча смотреть на мир грустными детскими глазами. Когда мы сели за стол, Миша и Никита встали одновременно и, чтобы не терять равновесия, как сиамские близнецы, приросшие друг к другу, пошли в нашу сторону. Мишка вдруг остановился,