Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

– Я верю тебе, – сказал он, – и буду верить, пока следствие не докажет, что ты действительно виновна.

Однако вскоре Кэсси выяснила, что не она одна нашептывала Лерою всякое разное… Большинство его друзей, по-видимому, уже записали ее в отъявленные злодейки. Они распускали слухи, будто она соблазнила Лероя, чтобы завладеть его деньгами, а затем разорила его. Что она растратила состояние Чедвиков, включая то, что бедняжка Мэри унаследовала от покойной матери.

Кэсси кипела от возмущения.

«Доктор лишился из-за меня состояния? – горько усмехалась она из-за решетки. – Это полный абсурд. Во-первых, у него никогда не было состояния, которого он мог бы лишиться, а во-вторых, он ни разу не терял ни единого пенни в результате моих финансовых операций».

Предположение о том, что она якобы растратила наследство Мэри, Кэсси назвала «чепухой». Только Лерой и один из его братьев имели доступ к деньгам девочки как ее опекуны. Кроме того, заявила Кэсси, «я дала ей гораздо больше, чем она унаследовала от родной матери».

«Тут некоторые намекают, будто я ввела в заблуждение доктора Чедвика, – продолжала она. – Это полное вранье. Мы с ним три года были близки до того, как поженились. Долго вращались в одной компании. Так вот, если он за это время так и не выяснил, кто я такая, разве это моя вина? Виновата ли я, если он не знал, на ком женится?» [36].

Несколько дней спустя следователи отдела по делам о банкротстве собрались в одном кабинете, сгорая от нетерпения. Весь декабрь они рылись в вещах Кэсси, конфискуя все, что только могли. Они с самого начала обратили внимание на таинственные передачи, скрыть которые так старалась Кэсси. И чемодан, который Кэсси тайком пронесла мимо Тома Портера, и саквояж, который Эмиль привез из Кливленда в Нью-Йорк, были с большим трудом обнаружены и доставлены куда надо.

Первым делом следователи сгрудились вокруг саквояжа, преисполненные надежды: быть может, они наконец найдут что-то ценное. Раз миссис Чедвик приложила столько усилий, чтобы заполучить вещь, лежащую внутри, должно быть, та была ей крайне необходима. Несомненно, это что-то очень ценное.

Саквояж расстегнули и открыли. Внутри лежал пакет. Его тут же распечатали. В нем оказались бумаги. А еще драгоценности.

Надежды судейских чиновников взлетели до небес. И так же стремительно рухнули оттуда: на поверку выяснилось, что камни – безвкусные дешевые безделушки, да и бумаги не имели никакой ценности. И снова богатство миссис Чедвик ускользнуло из их рук.

Не откладывая, взялись за чемодан. В нем лежало несколько платьев и ювелирные украшения. Общая стоимость всех найденных вещей не превышала 4000–5000 долларов [36]. И это при том, что их хозяйка задолжала кредиторам сотни тысяч.

Кэсси испытала настоящий шок, когда услышала, что Эндрю Карнеги собирается выплатить потерянные деньги вкладчикам Гражданского национального банка Оберлина. Ведь именно это так долго обещала сделать она.

Беквит, напротив, приветствовал новость. «Я так рад», – вздохнул он [37]. В те дни у него было мало причин для радости. Он не выходил из своего дома на Плезант-стрит. В конце декабря он внезапно заболел [38]. Жители Оберлина шептались, что в дом Беквитов недавно доставили бутылку с карболовой кислотой – сильным антисептиком. Причем старый банкир еще летом дорого застраховал свою жизнь. Наверняка хитрец сам наложил на себя руки.

Однако сплетников постигло разочарование. Беквит чудом избежал смерти – но далеко не убежал. Весь январь он оставался в постели, слабый и больной. От бывшего банкира осталась только сморщенная оболочка. Он не мог думать ни о чем кроме провала: он разорил банк, обворовал вкладчиков, потерял собственные сбережения. Муки совести преследовали его днем и ночью [39]. Беквит перестал есть и сделался настолько слаб, что с трудом двигался. Казалось, его могло сдуть даже сквозняком – таким легким он стал. Один только язык был настолько тяжелым, что еле ворочался.

Призраки прошедшего года повсюду преследовали его: скрип ручки, выводящей его имя на чеках миссис Чедвик, мерный стук поезда в Кливленд и обратно, его собственный жалобный голос в гостиной Чедвиков. Насмешливое молчание телефона, перед которым он часами сидел, ожидая новостей о трастовом соглашении. Вязкий, едкий страх с каждым месяцем все сильнее скручивал его внутренности, пока не скрутил окончательно и бесповоротно.

Исторический вяз на Мейн-стрит стоял совершенно голый. Проведя два дня без сознания, 5 февраля в 22:45 Беквит умер [40].

Новость обрушилась на Кэсси, как удар тарана. Услышав о смерти Беквита, она тут же ушла в свою камеру. Беквита больше нет! После всего, через что они вместе прошли, – всего, через что она заставила его пройти, – в это было невозможно поверить. Казалось, если она сейчас сядет на поезд до Оберлина, то найдет его там, в банке: он по-прежнему будет сидеть за своим письменным столом и докучать ей вопросами о трасте…

А ведь в его смерти обвинят ее. Неважно, что Беквит был уже старым и немощным. Неважно, что он намеревался разбогатеть за ее счет, то есть использовать ее так же, как она использовала его. Неважно, что ее здоровье тоже подкошено. Люди буду жалеть беднягу Беквита, а ее, Кэсси Чедвик, называть убийцей. Ну вот, они уже тут как тут!

В тот день ее камеру наводнили посетители, засыпая вопросами, требуя ответов. Кэсси даже не встала с койки, так и осталась лежать, натянув на голову одеяло.

– Скажите, вам жаль беднягу Беквита? – кто-то спросил.

– Нет, – ответила Кэсси.

– А его семью?

– Нет [41]!

Она велела всем убираться вон. К счастью, они послушались.

* * *

Разбирательство по делу о неплатежеспособности Кэсси Чедвик продолжалось весь январь. Допрашивали членов ее семьи и прислугу. Однако все попытки найти хоть какие-то ценности ничего не дали. К февралю расследование зашло в тупик. Большинство людей, имевших отношение к этому делу, были уверены, что часть своих драгоценностей Кэсси все же припрятала. С трудом верилось, что знаменитый Джей Доули взялся за ее дело бесплатно, на общественных началах. Поскольку финансы миссис Чедвик по-прежнему были в безнадежно запутанном состоянии, отдел по делам о банкротстве наконец обратился к ней самой – пусть уже разрубит этот узел. Слушанье назначили на 24 февраля.

Кэсси вошла в переполненный зал суда. Каждый из собравшихся здесь джентльменов хотел получить свою долю. Луис Гроссман, адвокат ее кредиторов, жаждал денег. Судья Ремингтон и остальные представители властей жаждали информации, которую они могли бы использовать против нее на судебном процессе в следующем месяце. Репортеры жаждали зрелища, чтобы рассказать о нем в завтрашних газетах.

Кэсси заняла место на