Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов

храма и насильно удалить из окружения Елены всех православных. Митрополит Киевский Иосиф (1498–1503), бывший ранее епископом Смоленским (Смоленск входил в тот период еще в состав Литовского княжества), проявлял себя усердным униатом и намеревался всех православных обратить под папское покровительство.

В 1499 году один из русских доносил в Москву: «Здесь у нас смута большая между латинами и нашим христианством; в нашего владыку Смоленского дьявол вселился… Великий князь неволит государыню нашу, Великую княгиню Елену, в латинскую проклятую веру. Но государыню нашу Бог научил, да помнила науку государя-отца, и она сказала мужу так: «Вспомни, что ты обещал государю, отцу моему, а я без воли его государя, отца моего, не могу этого сделать. Сделаю, как меня Бог научит»[411].

Родители переживали за дочь и поддерживали в ней преданность Православию. В мае 1499 года мать писала ей: «Не принимай римской веры, даже если они будут запугивать тебя болью и смертью, иначе погибнет душа твоя»[412]. Великая княгиня Софья (Зоя) Фоминична (бабка Иоанна Грозного) знала, что говорила: свою молодость Зоя Палеолог провела в Риме.

Московский Государь, разгневанный бесконечными обманами и несправедливостями, творимыми литовцами по наущению католического епископата, объявил Литве войну, завершившуюся русской победой. Через венгерского короля Литва запросила мира, и Иоанн III согласился. Но при этом потребовал соблюдения прав православных, в том числе и своей дочери. Позиция его была бескомпромиссна: «А начнет брат наш дочь нашу принуждать к римскому закону, то пусть знает, что мы ему этого не спустим, – будем за это стоять, сколько Бог нам пособит». Твердость Московского правителя заставила Рим отступить. Новый папа Юлий II (1503–1513) разрешил Александру жить с иноверной супругой, «в ожидании смерти ее отца, уже старого, или какого-нибудь другого обстоятельства»[413].

В последующие века России не раз приходилось вести войны по защите «братьев во Христе» (даже при вступлении в Первую мировую войну в 1914 году это был важный мотивационный импульс). Самым же ранним таким случаем и явилась Русско-литовская война 1500–1503 годов. «Защита Православия», «оберегание веры» оказывались не только отвлеченными идеологическими установками, но и живым политическим началом.

При Иоанне Грозном Русь-Московия приобрела и по облику, и по сути характер монолитного государства, значение которого уже никто не мог отрицать или игнорировать. Русь вошла в разряд главных фигурантов мирового исторического действия, заняла то место, которое потом и сохраняла на протяжении нескольких веков. Одновременно она стала форпостом Христианства, приняла на себя всемирную функцию, приоритет в исполнении которой много веков оспаривали «Рим Ветхий» и «Рим Новый».

После исчезновения с политической карты Константинополя католический Рим остался, как казалось, единственным земным центром, сохранившим право на мировую христианскую трансляцию. Правда, в ходе Реформации, развернувшейся в первой половине XVI века, из-под «его длани» ушли многие народы и страны Северной, Центральной и Западной Европы. Однако эти новые, не столько в узком смысле территориально-национальные, а – культурно-этнические церкви были политическим инструментом государственной власти, став, и не только в Англии, структурным элементом светской государственной системы.

Никакой вселенской духовной миссии эти церкви исполнить не могли. Если же они принимали на себя роль транслятора Евангелия «среди дикарей», то их представители приходили в эти районы и на эти территории почти всегда уже после того, когда там «огнем и мечом» было установлено военное и административное господство «родной митрополии». Чаще всего эти проповедники-миссионеры были из «обоза колонизаторов».

Папский же Рим продолжал претендовать на свое исключительное мировое верховенство в церковных делах и в вопросах веры. Хотя ненавистный Константинополь был повержен, но «схизма» не исчезла. Борьба с ней продолжала оставаться одной из главных забот пап даже тогда, когда Рим со всех сторон осаждали «протестующие», а католическое «воинство» безжалостно изгонялось и даже истреблялось в тех странах и у тех народов, которые несколько веков были послушными «детьми кафедры Святого Петра».

Отлучения и анафемы уже не действовали ни на монархов, ни на простой народ, крушивший и грабивший католические соборы и монастыри во многих частях Европы. Актом отчаяния папства стало учреждение в XVI веке Ордена иезуитов («Общества Иисуса»), своего рода личной гвардии пап, которая должна была стать не только орудием противодействия Реформации, но и инструментом борьбы со всеми инакомыслящими. Иезуиты пытались распространить влияние по всему миру и были чрезвычайно деятельными на Востоке Европы. В Польше и Литве их влияние уже в конце XVI века было огромным, и именно иезуиты были главными пропагандистами и реализаторами варварской политики окатоличевания православных.

Появление большого и сильного православного Московского государства оказалось в центре внимания и самих пап, как их явных и тайных сторонников и агентов. Фактически все польско-литовские, а позже польские антирусские военные и политические акции или инспирировались в Риме, или получали там непременное одобрение. В целях максимально возможного ослабления «страны схизмы», Рим пытался использовать и последний свой оплот на Северо-Востоке Европы – Ливонский орден, но он уже был «при смертном часе», а после поражения от русских в 1560 году окончательно сошел с политической арены. Последний магистр ордена Кетлер (Кеттлер) передал в 1561 году остатки своих владений Польскому Королю, за что и получил титул герцога Курляндского. Сам же «верный сын Рима» вообще изменил папе и перешел в Лютеранство.

Благодаря разгрому Русской земли Батыем, Риму удалось оторвать от нее некоторые районы, но самого главного все эти папские войны и интриги не принесли. Православная Русь не только сохранялась, но и укреплялась. Несколько столетий для Рима экспансия на Восток являлась формой религиозной войны, бесконечным крестовым походом, для успешного окончания которого были хороши любые средства.

«Схизматики» должны были быть или обращены в «римскую веру», или уничтожены. Это было сокровенным смыслом папской политики и по отношению к Византии, и по отношению к России. Уже позже без обиняков эту философию изложил один из самых близких к Пию IX (1846–1878) католических иерархов, архиепископ Парижский Сибур (1792–1857) во время начала Крымской войны (1853–1856), в которой Франция и Англия выступили на защиту исламской Турции. «Война, в которую вступила Франция с Россией, не есть война политическая, но война священная. Это не война государства с государством, народа с народом, но единственно война религиозная. Все другие основания, выставляемые кабинетами, в сущности, не более чем предлоги, а истинная причина, угодная Богу, есть необходимость отогнать ересь Фотия[414]; укротить, сокрушить ее. Такова признанная цель и всех прежних крестовых походов, хотя участвующие в них и не признавались в этом»[415]. Цель Ватикана по уничтожению Православия не менялась на протяжении тысячи лет!

Политика Католической церкви по отношению к Руси по своему содержанию оставалась неизменной, а потому – и бесперспективной. Эти вечные провалы папизма вызывались