Жизнь Леонардо, мальчишки из Винчи, разностороннего гения, скитальца - Карло Вечче

«Про коня же не скажу ничего, поскольку знаю, какие нынче времена», – читаем мы в одном из черновиков.

В конце концов Леонардо просит герцога вспомнить о небольшом заказе, который тот ему обещал, – компенсации, пускай и скудной, за другой, более крупный, но свернутый проект: «Напоминаю о заказе на роспись гардеробных». Речь идет об украшении трех небольших помещений замка Сфорцеско по соседству с Башенной залой. Работа не из тех, какими бываешь доволен, но Леонардо не ропщет и даже успешно сотрудничает с другими мастерами куда более низкого уровня. Возможно, именно к этому заказу относится заметка о поставке красок на общую сумму 120 лир: «80 лир за лазурь из Алеманьи, воск для изготовления звезд, свинцовые белила, масло и олово для крепления золота»[423].

Однако важнейшее политическое значение будут иметь другие декорации – те, что представляют «цвета и герб Светлейшего короля Римского» в ознаменование союза с Максимилианом Габсбургом. 25 апреля 1495 года замковый кастелян Филиппино Фиески сообщает Моро о встрече с привлеченными мастерами: Джованни де Константино доделает свою часть через восемь дней; «магистр Леонардо утверждает, что свой участок разметил, не хватает только пряжек и пары канатов»; Феррандо Испанец закончил, а Франческо да Мерате нужно еще два дня.

В конце письма Филиппино упоминает, что «велел работать день и ночь, не теряя времени». Для Леонардо подобное требование звучит почти оскорбительно: у себя в мастерской он привык творить крайне медлительно и свободно, а теперь, бок о бок с декораторами-поденщиками, под давлением чиновников не должен, видите ли, терять времени[424]! И лишь 14 ноября уже знакомый нам управляющий Амброджо де Феррари наконец сообщает герцогу, что «откосы гардеробных при Башенной зале» расписаны[425].

К работе на этой общей стройплощадке Леонардо привлекает новых подмастерьев и мастеров. Один из них, Энрико или Арриго, прозванный Немцем, запоминается весьма впечатляющей ссудой на 15 золотых дукатов: «Ариго взял 11 золотых дукатов / Ариго взял 4 золотых дуката до середины августа»[426]. Вероятно, казначейство решило выдать всю сумму Леонардо, которому затем пришлось разделить ее между помощниками.

В одной из записей мастер не преминул отметить важную деталь своей повседневной жизни – покупку вина для себя и подмастерьев: «Во вторник утром купил вина. / В пятницу, 4 сентября, – то же самое»[427]. Что ж, времена нынче трудные, немного вина не повредит.

Наконец, еще один документ доказывает, что Леонардо по мелочи помогает своим ломбардским коллегам: 29 сентября 1495 года он вместе с художником Франческо да Ваприо соглашается оценить работу Андреа ди Пьетро да Караваджо – роспись комнаты в доме мастера Джованни Антонио да Комо в приходе Сан-Мартино.

И работа, и комната, вероятно столовая, – невысокого пошиба. Да и дом принадлежит не правителю или, скажем, аристократу, а лишь magister. Леонардо и Франческо оценивают роспись всего в двенадцать имперских лир, то есть три дуката. Негусто.

Впрочем, разностороннего гения, ныне безработного или почти безработного, вполне устраивает возможность оказать приятелю услугу в обмен на ужин в какой-нибудь таверне.

Положение Леонардо при дворе уже не то, что прежде. Просроченные платежи, наветы, невыполненные обещания. Полтора года ему приходится кормить подмастерьев и учеников, а это добрых шесть ртов, всего на полсотни дукатов.

Терпение Леонардо кончается. Он пишет Моро, жалуясь на нищенское существование, свое и своей мастерской. Похоже, именно такое положение дел заставляет его снова ненадолго сбежать из Милана.

В черновике, ныне входящем в Атлантический кодекс, Леонардо, очевидно взволнованный, трижды переписывает одну и ту же фразу, прежде чем прийти к приемлемой форме: «Мне очень жаль, что необходимость заботиться о своем пропитании требует от меня прервать работы, которые ваша милость мне поручили, но я надеюсь в скором времени заработать достаточно, чтобы со спокойной душой исполнить их для вашего превосходительства»[428].

О каких работах идет речь? Возможно, все о тех же гардеробных в замке. Несколько месяцев спустя, 8 июня 1496 года, встревоженный архиепископ Милана Гвидантонио Арчимбольди напишет герцогу: «Художник, расписывающий наши гардеробные, вызвал сегодня некоторый скандал своим отсутствием». В ответ разгневанный герцог потребует тотчас же вызвать из Венеции Перуджино «вместо художника, отсутствовавшего в Милане»[429], – приказ, который прелат незамедлительно передаст руководству Светлейшей республики[430].

В очередной раз бросив работу на полпути, Леонардо сильно рискует: Сфорца может заменить его при дворе кем-то другим. Однако этого не случится. Герцог снова передумает и доверит художнику еще одно великое произведение.

23

Список книг

Милан, 1495 год

Месяцы войны выдались для Леонардо сложными, и он снова ищет общества старых приятелей – книг. А на сэкономленные деньги решается даже купить три новых – довольно дорогих, но крайне важных, к тому же богато иллюстрированных и приятных глазу. Траты немалые, а значит, ему, примерному сыну нотариуса и внуку торговца, непременно нужно их записать, пускай и коротко: «68 за Хронику / 61 за Библию / 119 за Аритметрику маэстро Луки / 248»[431]. Речь идет о хронике Джакомо Филиппо Форести, Библии, переведенной на вольгаре Николо Малерби, а главное, «Сумме арифметики, геометрии, отношений и пропорций» Луки Пачоли, совсем недавно, 20 ноября 1494 года, отпечатанной в Венеции. Она одна стоит столько же, сколько две других, но при этом настолько революционна, что старые «трактаты об абаке» немедленно отправляются на чердак.

Вскоре Леонардо решает составить список принадлежащих ему книг: целых сорок штук, немалое число для художника или инженера, «не знающего грамоты». Большинство – печатные, так называемые инкунабулы, хотя попадаются и рукописные. Почти все – на вольгаре, поскольку латынь Леонардо, несмотря на весь свой пыл самоучки, так и не осилил.

Существенная деталь, подтверждающая главенство в его характере визуального образа и общения посредством изображений: явный интерес Леонардо к первым иллюстрированным томам, ставшим сложнейшей технологической задачей для типографов и издателей. Формы, набранные при помощи подвижного шрифта, они вынуждены соединять с гравюрами, создававшимися тогда по большей части в технике ксилографии, резьбы по дереву, реже офорта – процарапывания гравировальной иглой по металлической пластине. По сути, Леонардо владел лучшими образцами первопечатной продукции XV века: уже упоминавшейся хроникой Форести, Библией на вольгаре, «О военном искусстве» Валтурио с его военными машинами, «Суммой арифметики» Пачоли и «Медицинским сборником» Иоганна де Кетама. Многие из них отпечатаны в Венеции, где предприимчивый младший брат Филиппо Джунты, Лукантонио, специализируется как раз на выпуске великолепных иллюстрированных книг крупного формата.

Интерес Леонардо к народной тосканской