Там, где живут книги. История книжных магазинов от Франклина до «Амазон» - Эван Фрисс

обедали куриным сэндвичем с белым соусом.) И конечно, жаловались на жизнь. «Книги вымирают, как опера», – говорил один из них.

Ценообразование представляло собой отчасти науку, отчасти искусство. Цены писали на книгах карандашом и надеялись, что они устроят покупателя. Эксперты знали, как максимизировать прибыль. Например, некоторые книги заворачивали в целлофановые обложки. Из-за своего особого статуса эти книги продавались в четыре раза дороже. В дни, когда торговля не спорилась, книгопродавцы из Гринвич-Виллидж могли заработать всего около пятидесяти долларов, а в дождь – ничего. В погожие деньки зарабатывали несколько сотен. Выручка зависела от времени года. Зимой многие уличные развалы не работали. В холодное время года Рик работал фокусником; Питер – кошачьим грумером.

Чтобы удержаться на плаву, книгопродавцам приходилось дешево и регулярно закупать товар. Выгоднее всего было покупать бесплатные экземпляры, которые издательства присылали на рецензию критикам и редакторам, или авторские экземпляры у самих авторов. (Тем же занимался «Стрэнд».) Уличные торговцы прочесывали библиотечные и гаражные распродажи, наведывались в комиссионки, чаще всего за пределами Манхэттена. (Нью-Джерси был страной «книг за десять центов».) Бывало, книги приносили покупатели. К процессу оценивания приходилось подходить деликатно: покупатели обижались, что им предложили мало или ничего; продавцам было неловко отказываться от «хороших» книг.

Однажды возле Вашингтон-сквер-парка остановился зеленый автомобиль. Его владелец привез шестьдесят пять книг на продажу. Быстро просмотрев товар, Пол вынес вердикт: «Ничего хорошего». Зак подошел и сообщил плохую новость владельцу, который все это время сидел в машине. Он старался его не обидеть: «Я ничего у вас не куплю, но это не значит, что у вас плохой вкус или книги, которые вы привезли, никуда не годятся. Я просто не смогу их продать». Водитель закатил глаза и уехал.

Если обойти фонтан, нырнуть под арку и свернуть на запад к Шестой авеню, на полпути между «Б. Далтон» и «Тремя жизнями» с «Оскаром Уайльдом» можно было наткнуться на небольшой книжный развал. На широком тротуаре было не протолкнуться. Жители ближайших кварталов приносили книги мешками и высыпали в корзины. От туристов и студентов Нью-Йоркского университета не было отбоя. И те и другие покупали много.

«Книготорговцы с Шестой авеню, по сути, ничем от нас не отличаются», – замечал один из уличных торговцев из Вашингтон-сквер-парка, но затем добавлял, что у них «другой стиль и другие методы». Ассортимент Шестой авеню считался «ниже классом», тут было больше журналов и порно (хотя на прилавках, само собой, порно не держали – надо было спрашивать отдельно). Но на самом деле и здесь было из чего выбрать. Быстрее всего разлетались бестселлеры из списка «Нью-Йорк Таймс» и комиксы с Чарли Брауном.

Самое большое отличие заключалось в том, что торговцы с Шестой авеню в основном были чернокожими. Владельцы ресторанов не пускали их в туалет. Некоторые продавцы спали в церквях, приютах для бездомных и в переходах метро. У них не было «зимней» работы, как у фокусника Рика и грумера Питера.

Хаким Хасан появился на Шестой авеню в начале 1990-х. Прежде он работал корректором в юридической фирме, но его уволили. Он был умен, начитан и регулярно захаживал в гарлемский книжный магазин «Освобождение». А потом решил открыть собственный черный книжный. Он стал рекомендовать прохожим книги по негритянской истории и культуре. Один из покупателей отмечал, что благодаря Хасану увлекся чтением. Они разговаривали обо всем на свете. Из всех книгопродавцев он доверял только Хасану. «Продавцы книжных магазинов очень высокомерны», – говорил он. Хотя у Хасана имелись все причины гордиться своей деятельностью, когда ему на глаза попадался кто-то из старых корпоративных знакомых, он делал вид, что столик с книгами не его.

Чуть выше стоял Марвин, бывший алкоголик, в черной соломенной шляпе, черной рубашке и брюках. В ранний утренний час, надев наушники, повесив на пояс кассетный плеер и сжимая в руке стаканчик с кофе, он рыскал в мусорных баках и корзинах с макулатурой, подсчитывая будущую прибыль. Затем забирал свои ящики, коробки из-под бананов и складные столики с ближайшего склада и вез на фургоне на любимый пятачок возле «Блокбастера». Больше всего покупателей было с утра, перед обедом и в час пик (после 17 часов). К десяти вечера Марвин сворачивал лавочку.

Еще дальше стояли Рон, Ишмаэль и Мадрик. Рон был попрошайкой на улице, а потом кто-то отдал ему коллекцию комиксов. Он погряз во всех тяжких, а на его столике всегда лежала Библия. Он утверждал, что у Библии «хорошая аура» и она способствует продажам. Мадрик, неграмотный бездомный, обычно встречал посетителей улыбкой. Конкуренты научили его основам, в том числе искусству книжной выкладки (на столике один на два метра помещалось до 400 книг) и ценообразования: «Два доллара за штуку, пять – за три штуки».

Торговцы с Шестой авеню иногда нанимали мусорщиков (те служили посредниками и продавали им товар), помощников присмотреть за столиком в свое отсутствие или подежурить за вторым или третьим столом, поскольку имелись ограничения (один стол – один продавец), а также тех, кто занимал лучшие места в три утра и дожидался прихода продавца.

Хотя большинство книжных развалов находились на Манхэттене, в 1992 году на Рузвельт-авеню в Куинсе в районе «Маленькой Колумбии» появился свой уличный торговец – кубинец Рамон Карабайо. Он продавал книги на испанском.

В любом месте находились те, кто любил развалы и ненавидел их. Один покупатель описал «восторг от случайной находки», который можно испытать, наткнувшись на развал, – раньше то же чувство возникало в маленьких книжных. «Невозможно не сравнивать ауру независимых и стихийных книжных с атмосферой супермаркета, царящей в книжных сетях, где тебе предлагают лишь то, что читает большинство». Но книжные развалы также вызывают грусть, «и эти книги немного похожи на людей, лежащих на тротуаре». Это сходство бездомных книг и людей и легло в основу начавшейся войны с книжными развалами.

В 1987 году положение в Нью-Йорке было отчаянным. У мэра Эда Коча случился инсульт. Обрушился фондовый рынок. Свирепствовала эпидемия СПИДа. Коч решил восстановить порядок. А уличные книготорговцы попались под горячую руку.

У Коча было множество союзников, в том числе владельцы книжных магазинов. Хотя они продвигали идею общедоступной информации и утверждали, что прибыль для них не важна, книжные развалы – а на тот момент на улицах Нью-Йорка торговало от 500 до 800 человек – являлись для них предметом общей неприязни. Вместо того чтобы выступить в их защиту, руководство Американской ассоциации книготорговцев обратилось к мэру с просьбой заняться проблемой развалов. «Всего в паре метров [от «законного» книжного] уличный торговец спокойно продает и